Цивилизация
Когда Игорь Стравинский в начале 20-го века сочинял балет «Весна священная», он не предполагал, что невиданные по тем временам звуки (не музыка, а, как сказал один музыковед, текучее вещество, которое то распухает, то сжимается) станут неимоверно популярны. За неистовую экспрессивную партитуру, в которой острые «углы» сменяются «примитивизмами», брались многие хореографы. Первым был легендарный Вацлав Нижинский, который в союзе с художником Рерихом соорудил древнеславянский шаманизм: онучи с лаптями, трепет язычников перед природой, человеческое жертвоприношение и тяжелый топот с придыханием. Грандиозный скандал на премьере в Париже только добавил известности «Весне священной».
Последующие творцы отвергли этнографию и прибегли к более условным решениям. А француз Эдди Маалем и его чернокожая труппа решили вернуться к корням. Своим, разумеется. Эта «Весна» — последняя часть танцевальной африканской трилогии. (Первые две части в Москву не привезли).
Хореограф красиво позиционирует постановку: по его словам, Африка --это «континент на рассвете, из которого бьет, словно обещая что-то, густая весенняя тревога».
На сцене нет декораций, есть экран, куда проецируются съемки африканской природы и сценки из жизни тружеников Черного континента. Удобная вещь – эти современные мультимедиа: реальную природу легко заменить виртуальной. Вот Пина Бауш, знаменитый европейский хореограф, ставила свою «Весну священную» до эпохи компьютеров. Пришлось ей, бедной, вываливать на сцену настоящую, сырую землю, в которой двигались исполнители. Современные постановщики уважают труд театральных уборщиц. И задействуют документальное кино: вот дождик в джунглях (саванне) прошел, вот крупным планом ползет насекомое, тащится автобус, а крестьянин колет дрова. В отставании от прогресса не обвинят. И пригласят на фестиваль современного искусства, где зрители смогут оценить па на фоне съемок.
14 танцовщиков компании Маалема наделены несколько странным танцем. Это, собственно, и не танец, а нечто ритмически-пульсирующее. Если вы пристукиваете ногой в такт мотивчику, доносящемуся из соседнего окна, никто не назовет ваши движения балетом. Вот и хореографию Маалема трудно припечатать таким словом. Скорее это похоже на эротические видео, которые продают в специальных магазинах: максимум телесных переплетений для имитации страсти. Впрочем, в отличие от возбуждающей киношки, где обильно хлопочут похотливыми физиономиями, лица танцовщиков, как правило, бесстрастны.
Не люди, а «лав машин», как пела группа «Бони М» в песне про Распутина.
Однако буквализм в условном пространстве сцены подводит хореографа – каскад ощупываний, трения грудью, толчков бедрами, имитация группового совокупления выглядит смешно с учетом длинных пляжных шорт, в которых одеты исполнители. Правда, Маалем поступил довольно хитро. Он не стал напрямую сводить эти игры к животному началу в человеке. Нет, близость к природе налицо. И ухватки прачеловеческого стада — тоже. Но нельзя не заметить и намеков на современные танцплощадки. Вы помните, как танцуют так называемый «медленный танец»? И когда на сцене возникает драка, вы не скажете точно, кто дерется – то ли сцепились обезьяньи самцы в борьбе за самку, то ли перевозбужденные подростки, перебрав коктейля, выясняют отношения.
На этом спектакле быстро становится скучно. Эпатировать публику не удается — в современном российском театре уже и матом ругались, и голышом бегали. Не получилось даже удивить, несмотря на старания — топот в 24 ноги как в первой, легендарной, постановке «Весны», бег, кидание воображаемых камней, ходьбу «паровозиком», стук кулаками по воздуху и движения ноги, как будто кто-то кому-то дает пинка. Внешняя динамика соблюдена самым простодушным образом, музыка полностью охвачена — вместе с паузами, периодическим затишьем и последующими всхлипами. Ведь удобно же: в партитуре слышен подъем, надо изображать сексуальную неудовлетворенность с соответствующими телодвижениями. А когда в музыке эмоциональный спад — играем отдых после блуда.
По ходу действия все больше ощутимо, как удивительная партитура Стравинского выигрывает по очкам у этих иллюстративных «весенних тревог». И все сценические беснования не могут отменить того факта, что сказать хореографу, кроме того, что человек – это такой биологический вид, и ничто животное ему не чуждо, почти нечего.
