Газета.Ru в Telegram
Новые комментарии +

Кошмар пришел не за ними

Редактор отдела «Мнения»

«Думать, будто действие способно наполнить до краев или будто сумма действий может составить жизнь, достойную таковой называться, не что иное, как мечта моралиста», – подумал Орасио Оливейра, пообещал себе больше ничего не делать и закурил. А потом усмехнулся: курение — действие, конечно, минимальное, но тоже действие.

Ответ на непрекращающуюся беседу с собой приходит много страниц позже: «Мы не Будды, че, у нас тут нет деревьев, под которыми можно рассесться в позе лотоса. Не успеешь: полицейский тут как тут, и будьте добры штраф».

На этой неделе исполнилось сто лет со дня рождения Хулио Кортасара, писателя, поделенного между Европой и Латинской Америкой: коренной француз с неизменной чашечкой мате в руках, настоящий аргентинец с книгой Жана Кокто в портфеле.

Родился в Брюсселе, вырос в Буэнос-Айресе, эмигрировал в Париж, в возрасте 49 лет заболел Кубой.

Орасио Оливейра – главный герой «Игры в классики», пожалуй, самого известного произведения Кортасара. Известного не только в силу особенно концептуальной формы (книгу можно читать двумя способами: по порядку и перескакивая с главы на главу), но и особенно туманного содержания. «Игра в классики» – это роман-абстракция, роман, игнорирующий и сюжет, и фабулу, и композицию, и своих персонажей, и своего автора, и своего читателя, зато аккуратно и виртуозно создающий атмосферу.

Этим роман Кортасара и примечателен – можно не помнить, что случилось с Рокамадуром, куда уехала Мага, кто такой Феррагуто и почему Орасио хотел выброситься из окна, но невозможно забыть Клуб Змеи в мансарде Рональда и Бэпс в Латинском квартале, витиеватые бесконечно остроумные беседы, бородатых бездельников, скрывающихся друг от друга за занавесом сигаретного дыма, бестолковые разговоры в телефонных будках, подбрасывание цитат, фамилий, опознавательных знаков, постоянное Че (так приятельски обращаются друг к другу в Аргентине), кружение, случайные взгляды, телефонные будки, сны, метафизика Уайтхеда, стихи, улицы, улицы, улицы.

Эта атмосфера коллективного экзальтированного бормотания перенеслась и в следующий большой роман Кортасара — «62. Модель для сборки», соответственно выросшего из 62-й главы «Игры в классики». Вена, Париж, Лондон, Женева, художники, скульпторы, воображаемый сосед, призрак графини Марты, общество анонимных невротиков. «Да, Остин прав, вам надо записаться в партию, в любую партию, но главное — в партию, приносить, черт побери, какую-то пользу, эх вы, кучка мандаринов», – не выдерживает один из персонажей.

Однако вся эта изящная европейская прокрастинация 60-х – лишь печальный отголосок той буэнос-айресской неразберихи 40-х, которую сам Кортасар в предисловии к своему первому роману «Экзамен» определил как бродящий по городу «кошмар».

В «Экзамене» писатель изобразил его в виде неестественного густого тумана, некой мистической эрозивной силы, из-за которой в родном городе вдруг начинает распространяться неприятный сладковатый запах, происходят подозрительные пожары и спонтанные массовые драки. Именно в условиях этой неясной нарастающей тревоги главные герои, молодые буэнос-айресские интеллектуалы, готовятся к выпускному университетскому экзамену.

Нехотя борясь с плохими предчувствиями, они сидят в кафе, читают стихи, бродят по городу, ведут долгие беспокойные разговоры, но до последнего не желают хоть что-либо с этими тревожными обстоятельствами делать, а значит, и признавать за туманом право менять привычный порядок вещей.

У тумана здесь есть весьма спекулятивное, но небезосновательное политическое толкование. «Экзамен» был написан в 1945 году, а в 1946-м президентом Аргентины был избран Хуан Доминго Перон, вставший у руля страны почти на десять лет.

Сам Кортасар в молодости успел поучаствовать в антиперонистских студенческих протестах, после которых был вынужден оставить преподавание в университете, а потом и вовсе уехать из страны (Борхеса, кстати, из-за митингов тоже попросили с библиотечной должности). Причем вряд ли у писателя в то время были ясные представления о собственных политических взглядах.

Позднее он и сам иронизировал не только на собственный счет: «мелкий буржуа, слепой ко всему, что происходит вне сферы эстетики», но и на счет протестных настроений своего поколения: «Нам мешали жить громкоговорители, которые на всех углах орали: «Перон, Перон, как ты велик», потому что из-за них прерывали концерт Альбана Берга, который мы слушали».

Перон никогда не был президентом Борхеса и Кортасара, он был президентом дескамисадос («безрубашечников», так в Аргентине называли бедных). Его курс на сильное государство, борьба с олигархией, популистская риторика, давление на независимую прессу, вытеснение из политического поля оппозиции – все это не могло вызвать симпатий у слушателей Альбана Берга.

Творческие интеллигенты чувствовали себя ненужными в этом государстве бедняков — по отношению к власти зрел протест, но не политический, а именно эстетический.

«Меня не волнуют эти люди, – сказал Хуан. – Меня беспокоят мои взаимоотношения с ними. Беспокоит, что какой-нибудь подонок именно потому, что он подонок, становится моим начальником в конторе, и вот он, заложив пальцы за жилет, говорит, что Пикассо следовало бы кастрировать. Меня бесит, когда какой-нибудь министр заявляет, что сюрреализм – ах, зачем повторять все это, зачем?..» – горячится один из героев «Экзамена».

Если стилистика уже и так стала смыслом, то можно предположить, что стилистические разногласия с властью тоже должны становиться содержательными. Но эстетический протест высокомерен, он изначально неконструктивен, не предлагает никаких готовых ответов и потому особенно уязвим для критики. Причем самой беспощадной критикой, как правило, оказывается критика собственная: «Как глупо, – подумал Хуан, – разговаривать, слушать разговоры и знать, что все это не совсем так. Это еще одна, быть может, худшая наша слабость – трусость. Те из нас, кто чего-то стоит, не уверены ни в чем».

Единственным исходом из этого стилистического конфликта становится курс на добровольную самоизоляцию – культурная жизнь, уже и так распавшаяся на множество анклавов, начинает кардинально расходиться с жизнью общественной.

Пока на площади толпа заходится в радостном крике, закрываются газеты и куда-то пропадают люди, в дымном кафе, последнем убежище, стены которого оказываются намного крепче домашних, читают стихи. «Мы обожаем сборища, – сказала Клара. – Что такое, по-твоему, Буэнос-Айрес? В нашем кругу роли распределены превосходно: ты пишешь, а пятеро или шестеро твоих друзей и близких читают; на следующей неделе порядок меняется».

И чем ближе толпа будет подбираться к стенам уютного кафе, на которых уже кто-то предусмотрительно написал краской «Бей студентов! Спасай Аргентину», тем громче будут слышны голоса поэтов.

Поэты могут даже переходить на крик, зажимать уши и закрывать глаза, но до последнего будут делать вид, что «кошмар» пришел не за ними.

Ведь кошмар – это туман, а туман – всего лишь погодные условия.

В 1951 году Кортасар эмигрирует во Францию. Спустя четыре года из страны бежит и Хуан Доминго Перон. И тот и другой вернутся – Перон для того, чтобы третий раз (пусть и ненадолго) стать президентом Аргентины, Кортасар – чтобы горячо и убежденно поддержать кубинскую революцию. Даже в Латинской Америке нет деревьев, под которыми можно спокойно посидеть в позе лотоса.

Новости и материалы
Улетевшая из Москвы незадолго до трагедии в «Крокусе» дочь Заворотнюк пожаловалась на тревогу
Фигурантов дела о теракте в «Крокусе» внесли в перечень террористов и экстремистов
Жительница Крыма потребовала от Франции забрать ракету из ее огорода
Названо число поврежденных в Белгороде объектов после обстрела ВСУ
В Госдуме назвали самоубийцами людей, которые лечатся собачьим жиром
Эксперты зафиксировали негативный вклад человеческого капитала в ВВП РФ
Запад предупредили о падении роли доллара после конфискации активов РФ
В Москве зафиксировали самый теплый день с начала года
В США высказались о возможной отправке своих военных на Украину
Польские фермеры временно разрешили проезд украинских фур на одном из КПП
Финансист предрек рост числа отказов россиянам в зарубежных банках
Шмыгаль не конкретизировал решения по итогам встречи с Туском
В Великих Луках возбудили дело на школьника, предлагавшего совершить теракт
РККК собрал свыше 1 млрд руб на помощь пострадавшим в «Крокусе»
Екатерина Гусева объяснила, почему актерам кино не нужно образование
В Раде обвинили власти в превращении украинцев в рабов
Аспиранта МГУ Мифтахова просят приговорить к трем годам колонии
В Дептрансе прокомментировали возможный запрет электросамокатов в Москве
Все новости