Цивилизация
В 2011 году Кремль признал, что система прямых назначений губернаторов политически несостоятельна, и в 2012-м на бумаге ее отменил. Но из-за непрерывно изобретаемых хитростей и защитных механизмов вместо маленького, но осмысленного шажка к демократии получился набор нелепых телодвижений.
Сначала, накануне введения выборности, целый отряд региональных наместников был спешно переназначен на должности и тем самым защищен от угрозы переизбрания на несколько лет вперед. Потом, в октябре прошлого года, в первой серии губернаторских выборов, в пяти второстепенных регионах триумфально победили пять действующих губернаторов. У каждого из них было от одного до трех номинальных конкурентов, почти никто из которых не был настроен на подлинную борьбу за выигрыш. Особенно компрометантный вид кампания приобрела в Брянской области, где интриги вокруг списка кандидатов в последние дни перед выборами приобрели совершенно фарсовый характер. Плановый результат во всех пяти областях был достигнут, но никакой добавочной легитимности победоносные областные начальники от этих своих искусственных триумфов не получили.
Теперь на очереди Москва. Тут ставки гораздо выше. Москва не только столица, но и самый многолюдный субъект федерации, и центр российской экономики, в котором производится одна пятая ВВП страны. После смещения Лужкова политический контроль над Москвой дал несколько крупных осечек. На президентских выборах за Путина голосовало меньше половины московских избирателей.
Потребность одержать наконец в столице убедительную победу весьма остра для Кремля. Это, так сказать, вопрос чести.
А может быть, и вопрос стратегии. Ведь назначенный мэр столицы — это лишь один из высших чиновников. А вот мэр избранный, при условии что качество его победы не будет вызывать чрезмерных нареканий, автоматически станет вторым по значению выборным лицом в государстве. И, соответственно, одним из немногих очевидных претендентов, если Путину понадобится наследник.
Немосковское происхождение сибиряка Собянина, являющееся в настоящий момент его электоральным минусом, превратится в этом случае в явный плюс. Впрочем, уже и сегодня тот факт, что он хотя бы не петербуржец, утешит немало москвичей. К тому же и управленческий стиль Собянина, демонстрирующего бурную деятельность с оттенком технократической передовитости, кое в чем выделяет его из массы высших номенклатурщиков — людей в большинстве неусердных, косных и некомпетентных.
Так или иначе, маневр с досрочной собянинской отставкой говорит не только о страхе перед выборами в непредсказуемом 2015-м, но и о желании Кремля повысить его статус уже сейчас.
Выборная кампания с самого начала организуется как спецоперация, в которой роль противника отводится избирателям (или, скажем точнее, избирателям-нелоялистам, которых в Москве половина), а победные надежды возлагаются на эффект внезапности, стремительность упреждающих политических ударов и умелое использование материального перевеса. Нет причин сомневаться, что сценарий кампании от старта и до финиша уже разработан, включая и количество соперников, которым позволят соревноваться с официальным кандидатом, и даже, пожалуй, их фамилии. «Муниципальный фильтр» и заранее заготовленные барьеры и капканы дают все возможности управлять процессом. В идеале, видимо, победа Собянина должна быть убедительной, но и конкуренция не выглядеть такой уж фиктивной.
Осуществлению начальственного идеала могут теперь помешать только москвичи, хотя на сегодня это и не самый вероятный поворот событий. Но если избиратели станут всерьез настаивать на своих правах и добиваться, чтобы выборы были настоящими, то властям останется или смириться с тем, что борьба будет более или менее реальной, и уповать на очевидный стартовый перевес Собянина, или махнуть рукой на заботы о легитимности и засчитать своему кандидату победу, ни на что не обращая внимания.
Не ожидая от этой выборной кампании особых чудес, можно предположить, что при любом своем повороте она даст избирателям, и не только московским, пищу для политических выводов.
Выборы, даже ущербные и срежиссированные, все же чуточку лучше, чем полное отсутствие выборов.
