Цивилизация
В понедельник 750 тысяч выпускников российских школ сдавали единый госэкзамен по русскому языку. Первые новости о ЕГЭ сразу же стали сопровождаться словом «скандал». За семь лет существования в стране единого госэкзамена это слово стало для него совершенно обычным, лишенным какой-либо эмоциональной окраски. Но в этот раз масштабы утечек превзошли все прошлые годы, отмечают эксперты. В ночь с воскресенья на понедельник в соцсетях появились страницы, где были опубликованы заполненные экзаменационные бланки ЕГЭ по русскому языку, еще раньше в сети обнаружились ответы на экзамены для девятиклассников — ГИА. Роскомнадзор заявил, что блокирует сообщества с ответами в сети «ВКонтакте», а премьер-министр Дмитрий Медведев на совещании с вице-премьерами заявил, что результаты ЕГЭ для лиц, выложивших ответы в интернете, могут быть аннулированы. В свою очередь, Рособрнадзор предупредил, что размещенные в интернете предложения о продаже ответов на задания ЕГЭ являются мошенническими, добавив, что само их появление указывает на пробелы в организации и качестве проведения ЕГЭ со стороны региональных чиновников.
Бороться со списыванием на седьмом году существования ЕГЭ, конечно, можно и нужно. Но эффективность замены классических экзаменов тестовыми испытаниями, вокруг которой в России шли жаркие дискуссии, продолжающиеся до сих пор (в частности, у части педагогического сообщества была надежда на то, что, вернувшись на пост президента, Путин отменит обязательный ЕГЭ «как идею Медведева»), определяется не вбросом в сеть шпаргалок. Одним из главных аргументов в пользу введения ЕГЭ называлась необходимость борьбы с коррупцией в системе образования и фальсификацией реальных знаний выпускников и абитуриентов. Однако
некоторые откровенно сказочные результаты ЕГЭ по русскому языку в южных республиках или списки фальшивых абитуриентов в некоторых московских вузах (по этой части прославился Российский медицинский университет имени Пирогова) показывают, что списывающие тесты дети виноваты куда меньше организующих ЕГЭ и систему образования в целом взрослых. Тот же вывод напрашивается и с учетом того, что вопрос «шпаргалок» должен был решиться с помощью системы мониторинга утечек заданий в сети. Как показывают сегодняшние новости, бороться с этим Рособрнадзор все еще не научился.
Противники ЕГЭ могут утверждать, что этот главный и самый спорный элемент реформы образования в России не сделал систему прозрачнее, а уровень подготовки специалистов — лучше. Сторонники ЕГЭ в ответ не менее резонно возразят, что дело тут не в самом едином госэкзамене, а в коррумпированности и неэффективности вузов и школ, а также образовательных ведомств на местах. При этом первые же попытки Министерства образования и науки составить рейтинг неэффективных вузов и заговорить о необходимости их закрытия вызвали мощный протест. А министр образования Дмитрий Ливанов моментально стал даже еще менее популярным, в том числе в абсолютно лоялистской Госдуме, чем его предшественник Андрей Фурсенко в период непосредственного перехода к ЕГЭ. С другой стороны, критерии министерства при оценке вузов не были до конца ясны.
Российские дипломы по-прежнему не признаются в мире, прежде всего в более развитых странах, наиболее привлекательных для тех, кто уезжает или хочет уехать из России. Наши вузы по-прежнему крайне слабы по части связи образовательного процесса с реальной наукой и технологиями, хотя такая связь давно уже стала общим местом для ведущих вузов мира.
Коррупции и блата при получении образования не становится меньше. Да и странно было бы, чтобы эта отрасль в насквозь коррумпированной стране чем-то принципиально отличалась от других. Наконец, многие российские выпускники объективно не востребованы в самой России по своей специальности. Хотя это один из важнейших показателей эффективности системы образования.
Сторонники и противники ЕГЭ, наверное, легко сойдутся в том, что выпускники российских школ и вузов в основной своей массе едва ли образованнее тех, кто заканчивал школы 10,15 или 20 лет назад. Долгое время считавшееся предметом гордости советское образование, при многих своих достоинствах, было сильно идеологизировано и в конечном итоге отставало вместе со страной. В России профессия учителя школы и преподавателя вуза так и не стала почетной, престижной и высокооплачиваемой. При этом мода на высшее образование и диссертации создает питательную среду для коррупции в этой сфере.
Разумеется, единый госэкзамен надо проводить максимально честно — и отвечает за это государство, а не списывающие выпускники школ. Но не менее очевидно, что сам ЕГЭ — лишь индикатор качества знаний, а не способ радикально улучшить процесс обучения. Можно списать экзамен — образование не спишешь.
