Цивилизация
Владимир Путин выдвинул лозунг, который должен освежить его внутриполитический образ и позиционировать его в глазах широких масс как руководителя, имеющего правильные планы на будущее. Этот лозунг – создание Евразийского союза. Премьер сформулировал его в статье в газете «Известия». Это само по себе должно вывести довольно стандартные рассуждения о перспективах постсоветской интеграции на уровень программного документа, адресованного широкому кругу людей посредством издания, претендующего на нишу качественной прессы и ассоциирующегося при этом с традиционной советской печатью.
Премьер оговорился в своей статье, что выдвигает на повестку дня не воссоздание СССР, а надгосударственное образование, основанное на «единых ценностях свободы, демократии и рыночных законов». Такая оговорка неизбежна, потому что
восстановление империи в ее старом формате не только нереалистично – попытка сделать это моментально оттолкнет правящую бюрократию тех стран, с которыми предполагается интегрироваться. Ну и, разумеется, напугает остальной мир сильнее, чем это планируется.
Это несколько снижает пропагандистскую силу лозунга. Все-таки массы, которым он адресован, мечтают именно о возрождении империи, а в предлагаемой версии величия маловато, зато есть пассажи про свободное передвижение граждан через российские границы – в том числе, в будущем, граждан Киргизии и Таджикистана. Такое воплощение мечты о державе «от тайги до Британских морей» может прийти в столкновение с распространенной в России нелюбовью к приезжим из этих республик.
И все-таки в целом булла Путина, выдержанная в скучноватом тоне выступлений на партхозактивах, может стать основой идеологии его нового правления. Это ведь проект собирания земель, возвращения несправедливо изъятого, то есть он обращен к самому болезненному синдрому российских граждан – чувству утраты величия. И при этом написан деловым языком, без всяких призывов к оружию а-ля Жириновский. Так, будто при Путине все это вполне осуществимо.
Осуществимо ли в действительности и что именно осуществимо – отдельный вопрос. Например, когда премьер рассуждает о снятии «миграционных, пограничных и прочих барьеров, так называемых «трудовых квот»», он обещает, что это будет лучше, чем «в СССР – с его институтом прописки». Как известно, в России прописка формально отменена, и на этот счет есть решение Конституционного суда. И так же точно известно, что в реальной жизни она существует, и административных барьеров для собственных граждан хватает. Так что
России очень непросто, выступая ядром реинтеграции, предлагать себя реинтегрируемым в качестве модели.
Однако, если говорить о выдвинутом проекте не как о чем-то вполне конкретном, а как о цели, маячащей на горизонте, все выглядит очень удобно. Процесс позволит втянутым в него лидерам государств позиционировать себя приятным населению образом, им можно будет пользоваться как козырем при торговле с внешними центрами силы от Китая до США, да и ряд практических вопросов, периодически приводящих к взрывам эмоций в отношениях, например, между Минском и Москвой, можно будет рассматривать поспокойнее.
Может показаться странным, что Владимир Путин выступил со своей статьей именно сейчас, когда интеграционные процедуры проходят в штатном режиме, без заметных прорывов. Однако после его недавнего фактического выдвижения кандидатом в президенты России ему стали необходимы несущие элементы предвыборной платформы, и проект реинтеграции, возможно, претендует на эту роль.
