Цивилизация
Российское общество слишком неорганизованно и замкнуто, чтобы очередные жестокости, включая и теракты с множеством жертв, всерьез вывели его из равновесия. После бойни на острове Утойа на улицы норвежской столицы вышли 150 тысяч человек. У нас чего-либо подобного не было ни после подрыва скоростного поезда, ни после теракта в Домодедово. Почти полное хладнокровие проявила наша широкая публика, узнав о гибели Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой, с таким же слабым интересом следила затем за процессом их убийц Тихонова и Хасис и опять же без особых эмоций восприняла обвинительный вердикт. Одинаково умеренный резонанс вызвал и приговор членам группировки Рыно – Скачевского, расправлявшейся с «южанами», и последующее убийство судьи Эдуарда Чувашова, который занимался этим и другими делами националистов.
При такой общественной вялости нетрудно объяснить, почему терроризм всех расцветок стал у нас бытом. Потрясены сегодня другие – те, кто считал себя надежно от него застрахованными, защищенными от террора своими демократическими порядками, культом терпимости и почти райским благоустройством всех сторон жизни.
Идиллическая Норвегия выглядела, кажется, последним местом, где подобное могло бы произойти. Разве только извне – атака террористов-исламистов. Но произошло изнутри. Притом было совершено человеком, происходящим из распавшейся, однако вполне респектабельной семьи, нисколько не склонной к экстремизму. Родители его этому не учили. Контакты Брейвика с местными расово озабоченными активистами были, видимо, эпизодическими. До своих идей, а затем и до конкретных планов он дошел сам, вдыхая воздух общества, в котором родился и жил.
Степень вменяемости Брейвика еще будет устанавливаться. Злодеяние настолько чудовищно, что в умопомешательство убийцы верится легко. И это даже удобно, поскольку снимает вопрос о корнях преступления. Тем более что потенциальные группы поддержки если не деяний, то деклараций Брейвика — европейские ультраправые, борцы с мигрантами-мусульманами — почти единодушно от него отмежевались, а те немногие из них, кто поначалу «проявил понимание», быстро дали задний ход.
Велик поэтому соблазн записать произошедшее в разряд трагических случайностей наподобие землетрясения или цунами. Ведь тогда слова норвежского премьер-министра, что ответом на эти убийства будут еще большая открытость, терпимость и демократизм, перестанут выглядеть дежурными заклинаниями, маскирующими растерянность и незнание, как поступить. Но дело обстоит совсем не так просто.
Акции убийц-одиночек, пусть даже безумных или полубезумных, идеологически мотивированных или нет, за последние годы случались неоднократно.
И не только в Соединенных Штатах, где так называемый «вашингтонский снайпер» и другие убийцы-индивидуалы погубили сотни людей, но и в соседних с Норвегией благоустроенных северных странах. Не так давно в Финляндии восемнадцатилетний старшеклассник расстрелял из пистолета восемь соучеников и учителей, а немного спустя двадцатидвухлетний студент колледжа убил десятерых. И совсем уже недавно шведский город Мальме несколько месяцев терроризировал преступник, стрелявший в людей с темным цветом кожи.
Представления жителей благополучных стран, что они живут в раю, где нет и не может быть угроз и рисков, а если они все-таки возникают, то немедленно появляется какая-то добрая государственная сила, которая сразу наводит порядок, – такие представления все очевиднее расходятся с действительностью.
И в этой подлинной, не заболтанной красивыми словами действительности норвежская полиция оказалась абсолютно не готова к выполнению своих обязанностей, появившись на острове Утойа с полуторачасовым опозданием, чем и объясняется такое число жертв. А с другой стороны, среди тех, на кого напал Брейвик, помимо подростков было много крепких молодых людей, которые общими силами расправились бы с террористом-одиночкой, если бы им в головы не был внедрен миф о том, что все всегда обходится хорошо, а в опасных ситуациях надо просто звать на помощь и ничего не делать самим.
Мифы общества, поверившего в то, что оно рай, место для наслаждений, а не место для жизни с ее неизбежными радостями и горестями – эти мифы рано или поздно оборачиваются своей страшной стороной.
Западные гражданские общества, все еще энергичные и сплоченные, превращаются в массу, все время что-то для себя требующую, но уже ничего не предпринимающую на собственную ответственность.
Политкорректность с ее постоянными призывами к государственной машине покарать репрессиями зло и утвердить добро освобождает рядового человека от обязанности (и даже от возможности) самостоятельно преодолевать предрассудки и предубеждения вокруг себя, а главное, в себе самом. Это уже просто не нужно. Потому что все предрассудки и любая нетерпимость заранее и вполне официально запрещены и наказуемы. Их как бы и нет, ведь их с полной решительностью прогнали в дверь.
Когда же они врываются в окно, система очень продвинутой и очень благополучной страны разом теряет ориентацию. Ее собственные мускулы ослабли, а опираться на самостоятельные действия своих граждан она отвыкла. Достойным ответом на изуверское преступление 22 июля стало бы понимание того, что от жестокости и насилия отгородиться нельзя. Но им можно дать отпор.
Наши порядки не многие назовут демократией, но и у нас государственная власть постоянно обещает устроить для подданных рай – не сегодня, так завтра или хоть послезавтра. В отличие от западных стран, ей нисколько не верят, но у многих при этом есть иллюзия, будто общество, к которому следует стремиться, – это действительно что-то вроде земного рая. На самом деле можно и нужно стремиться к демократии и гражданскому сплочению, к тому, чтобы выйти из застоя и идти вперед. А рая на земле не бывает. В нем обязательно заводятся маньяки.
