Цивилизация
Последний опрос Левада-центра дал удивительный результат, вроде бы свидетельствующий о системном изменении, совершившемся в российском обществе.
В 2005 году доля ответивших на вопрос о том, пришлось ли им дать взятку за то, чтобы открыть свое дело или продлить разрешение на то, чтобы продолжать его вести, составляла примерно 20%. Сейчас — более 90%.
Практическим это означает одну простую вещь: предпринимательская инициатива, на которой, собственно, и стоит идеология англосаксонского капитализма, полностью уничтожена. Все другие разновидности стяжательства — патриотическое корыстолюбие, клановый раздел ресурсов, университетская, политическая или профессиональная квалификация допуска к воровству — очевидным образом сохраняются. Однако в ходе борьбы с коррупцией их как-то еще можно минимизировать. Зато потребности правящего класса, вполне по-марксовски носящие определяющую социальную функцию, никакой кампанией и никаким политическим решением убрать нельзя.
Возникает естественный вопрос: может, так и надо для формирования инновационного сообщества, в котором Россия в силу заложенного в ее природе повышенного содержания мозгов будет процветать лучше всех?
И действительно, чем сдавать часть выручки многочисленным бандитам, воюющим между собой за право обирать «барыг» — единственный наш инновационный класс, — не лучше ли обрести наконец единственного хозяина — коррумпированную бюрократию? С тем чтобы она организованно собирала себе на пропитание и воспроизводство социального статуса административную ренту, часть которой уйдет на прославление величия нашей державы, а остатки достанутся обездоленным?
Правы будут те, кто скажет, что по сравнению с последовавшими сразу после крушения советского хозяйствующего механизма нравами нынешнее положение дел и более гуманно (в смысле количества криминальных расстрелов), и даже более цивилизованно.
Коррумпированная бюрократия и «силовики», в принципе, заменили бандитские крыши (за серьезными, впрочем, исключениями наподобие «чеченского арбитража»), и бизнес наконец обрел обетованные «правила игры».
Ведь это же российская мантра: дайте нам стабильные правила, а мы уж как-нибудь к ним приспособимся.
Приспособились, кажется. Пора вводить изменения и в законодательство. Почему мы называем взятку преступлением? В российской исторической традиции есть прекрасное понятие — кормление. Если экономически активное сообщество в России принимает взятку не как преступление, а как норму, государству, по-хорошему, следует с этим согласиться.
Мешает такому развитию событий только одно: при всей кажущейся кодифицированности права у нас наивысшей ценностью является абсолютная произвольность в его применении. А для того, чтобы сделать эту произвольность максимально удобной в применении, нет ничего лучше, чем декларации о цивилизованном законе.
Ничто не нарушается так легко и так безнаказанно, как законы в обществе, в котором они воспринимаются всего лишь как елочные игрушки.
Так что признание взяточничества широко распространенным пороком и обязательства, которые хоть сегодня готова принять на себя бюрократия, чтобы с ним бороться, никак не повлияют на деловой климат в России. Открыть ворота предпринимательскому классу может только уменьшение государства, лишение бюрократии сословного статуса и, в конечном счете, разрыв с традицией «чиновного общества», который не смогли и не захотели осуществить правители России даже после крушения СССР.
