Цивилизация
Скандал, вызванный уличными гонками, устроенными в Швейцарии российскими лоботрясами преимущественно азербайджанского происхождения, вызвал, как и следовало ожидать, очередной приступ национального возбуждения у тех представителей «государствообразующего народа», которые искренне полагают, что систематически демонстрируемое ими невежество в области русской орфографии с лихвой искупается их горячей любовью к родным березкам.
Негодующие причитания патриотов сводились к следующим тезисам. Во-первых,
«чучмеки» специально русифицируют свои фамилии, чтобы позорить своим поведением за границей не собственную нацию, а русских.
(Набивший оскомину нюанс: патриоты убеждены, что один их четырех балбесов, носящий фамилию Миронов, на самом деле Менакер, то бишь известно кто).
Во-вторых, Запад постоянно живет в нетерпеливом ожидании очередного такого инцидента, чтобы снова и снова укрепиться в своей животной ненависти к белым и пушистым русским людям. Вот квинтэссенция этой мысли: «Да уж!..для Запада (большинства его жителей) все бывшие республики СССР — это Россия! И когда, например, в Вене ловят очередного Грузина за воровство, то Россия автоматически тоже получает боооольшой Минус!!! и тамошние бабушки копаться не станут в истинном происхождении хулигана!! «снова эти русские!!»».
Зная заранее, что моя инициатива будет равносильна попытке пробить головой стену, попробую все-таки разъяснить любителям березок, что их негодование основано на своего рода лингвистическом заблуждении. Дело в том, что
произнося слово «русский» (russe, russian, russo и т. п.) ни один швейцарец, француз, немец, итальянец или англичанин не имеют и не могут иметь в виду национальность или этническое происхождение нашего соотечественника, будь он русским, чукчей или ингушом.
Причем отнюдь не в силу своего этнографического невежества (хотя многие европейцы действительно грешат им). А просто потому, что понятие «национальность» означает для них то, что мы называем гражданством. Этническое же происхождение их вообще не интересует и не фиксируется ни в одном официальном документе. Спросите китайца, легально обосновавшегося в Париже, о его национальности, и он скажет вам, что он француз. То есть французский гражданин.
Все дело в том, что европейские языки в определенном отношении не столь велики, могучи и богаты, как русский язык, в котором сосуществуют два понятия – россиянин (для обозначения гражданства) и русский (для обозначения этнической принадлежности). Объяснить тому же французу разницу между россиянином и русским невозможно. Разве только что с применением дополнительных разъяснений вроде «гражданин России (russe) славянского происхождения» или «гражданин России (russe) чеченского происхождения» и подробных уточнений, что чеченцы живут на Северном Кавказе и пользуются собственным языком, который весьма отличается от языка Толстого и Достоевского.
Так что все вопли о русофобии швейцарских бабушек, как говорится, мимо кассы.
Говоря проще, если в той же Вене поймают вора-грузина с российским паспортом, для австрийской полиции он будет русским (напоминаю, эквивалента слова «российский» в немецком языке и иже с ним не существует). Но если воришка будет иметь грузинское гражданство, то о нем будут говорить и писать, как о грузине. Даже если при этом он будет этническим русским, табасаранцем или выходцем из индейского племени кайова. Только и всего.
А вот если бы швейцарские старушки могли ознакомиться с реакцией отечественных «арийцев» на женевский инцидент, то они неминуемо впали бы в полное и закономерное изумление перед очевидным парадоксом: как могут вменяемые люди так исступленно дорожить репутацией своего народа, чтобы защищать ее способами, которые эту самую репутацию опускают, как говорится, ниже плинтуса? Впрочем,
Европе никогда не осмыслить, в какие причудливые проявления может вылиться наша мания самоутверждения, вызванная хроническим комплексом собственной несостоятельности.
Между тем, с поправкой на два десятилетия, совершенно справедливо уже цитировавшееся утверждение, что «для Запада (большинства его жителей) все бывшие республики СССР — это Россия!» Да, действительно, в советские времена никому из американцев, европейцев, да и вообще всех иностранцев, даже в голову не приходило называть граждан «многонационального Советского Союза» советскими. Для них мы все были русскими, а СССР – Россией. Сначала царской Россией, а потом советской Россией. (Кстати, стоит вспомнить, что при царе-батюшке в нашей стране национальностей (в этническом смысле) не существовало, а были православные, иноверцы и инородцы).
И вы знаете, несмотря на весь наш рабоче-крестьянский интернационализм, в советское время никого из представителей «государствообразующего народа» нимало не коробила «фигурная скобка» Россия, русские, за которой ютились остальные нации и народности СССР. «Русские в космосе!», «Русские одержали победу на Олимпиаде!», «Русские идут!» (был такой американский комедийный фильм о том, как советская подлодка сбилась с курса и оказалась в штате Массачусетс). Напротив, они считали это обобщение совершенно естественным. Так что же мы так возбуждаемся сегодня, когда русскими вполне логично называют уже не советских, а российских граждан? А граждан Узбекистана, Литвы или Грузии называют узбеками, литовцами и грузинами?
Все дело в том, что с крушением тоталитарного советского, а по существу, все того же российского, государства на свободу вырвались те национальные комплексы, которые были придавлены идеологической плитой «дружбы народов». Эти комплексы вовсе не исключали бесчисленных примеров реальной дружбы и приязни между советскими людьми разных национальностей, но они были производным от внутренней культуры этих людей, но отнюдь не от нравоучений «родной партии».
По сути, сегодня вслух и свободно, от души, без лицемерия и без обиняков говорится то («грызуны», «хохлы», «чурки», «чухна», «черные» и т. п.), что десятилетиями копилось в душах многих радетелей «русскости» и что всегда было реальным их отношением к так называемым «национальным меньшинствам» в советское время. А если добавить к этому почти рефлекторное негодование по поводу того, что «нацмены» посмели «отложиться» от России, лишив ее национальное большинство приятного и духоподъемного чувства всевластия над «младшими братьями», то становится понятным, в каком расстройстве ума и чувств находится человек, возомнивший о своем расовом превосходстве: «Сибиряк Бабаев», «россияне Исмаиловы», «русская мафия с Брайтон-Бич» — все это сильно, конечно. Но если сами русские помнят, что они не бабаи исмаиловы с прочими, то это главное». Впрочем
и в советские времена между «старшим народом» и его «младшими братьями» даже на официальном уровне существовала почти невидимая, но незыблемая граница.
В партийных органах практически всех национальных республик вторым секретарем их Центральных комитетов был обязательно «засланный казачок» из русских. Местные партийные боссы называли их между собой «гауляйтерами». С деловой точки зрения прок от них был небольшой: местных особенностей и обычаев они не знали и знать не хотели, довольствуясь – особенно в «маленьких, но симпатичных виноградных республиках» — коллекционированием коньяков и поглощением шедевров национальных кухонь: плова, лагмана и шашлыков.
В лучшем случае, смысл их пребывания в той или иной республике заключался в отслеживании возможных «националистических отклонений» от линии партии. Впрочем и здесь они мало преуспевали по причине все той же неосведомленности о «местном колорите». Но в основе этой, в общем-то абсолютно бессмысленной, практики лежало убеждение, что только русский как прирожденный носитель государственной идеологии сможет выявить и дать соответствующую оценку «националистическим отклонениям» закавказских, прибалтийских или среднеазиатских республик. Москва хоть и их подкармливала, но всегда подозревала в «поглядывании в сторону леса».
Рядовому обитателю России эти тонкости вряд ли были известны. Но он со школьных лет воспитывался по учебникам, в которых «русская» история России и СССР поступалась двумя — тремя десятками страниц, где скороговоркой излагалась история национальных республик.
В частности именно поэтому в Советском Союзе русские и их «младшие братья» жили в разных психологических измерениях. Говоря проще,
в отличие от русских людей ни узбеки, ни эстонцы, ни азербайджанцы не воспринимали пространство империи как принадлежащее их народу, то есть как «исконно узбекские, эстонские или азербайджанские земли».
Отсюда и разница в постсоветских ощущениях, когда распад Советского Союза и сегодня воспринимается многими русскими людьми как утрата «исконно русских земель».
Привычно гордясь своей ролью «старших братьев», русские люди не могли не понимать, что в этом качестве именно они несут главную ответственность за абсурд советского бытия, который в конце концов и доконал «первое в мире социалистическое государство». Признать это, по вполне понятным причинам, было выше их сил. Вот так и становились в их глазах козлами отпущения «братья младшие», которые, согласно известному апокрифу, развалили великую страну только потому, что их лидеры «позарились на ковровые дорожки и почетные караулы в иностранных аэропортах».
А уж в наши дни особо возбудимым представителям «государствообразующего народа» и подавно нечего и некого стесняться в своей стихийной неприязни к «неблагодарным предателям».
Вот только любопытно было бы узнать: а сам Владимир Путин, признавшийся недавно, что в его глазах Украина и украинцы являются геополитическим и этническим нонсенсом, в советские времена тоже так считал?
