Цивилизация
Превратив в главный, если не единственный действительно содержательный, вопрос второго президентского срока проблему сохранения преемственности власти в 2008 году, Кремль предлагает тем самым осмыслить свое политическое «творческое наследие». Искать ответ на вопрос, а что, собственно, предлагается сохранить, обеспечивая преемственность нынешней власти. И здесь оказывается, что представления о прекрасном у власти и общества как-то не очень совпадают. Если и есть полные совпадения, так это, например, в том, что в реальность категорического императива «система перестроена для обеспечения большей безопасности от террористических угроз» не верят уже ни те, кто говорит, ни те, кто слушает. Столь же единое мнение существует и по вопросу, в чью пользу идет возвращенная государству бывшая частная собственность и какое отношение к обычному населению имеет природная сырьевая рента, ну и так далее. Придуманное на один раз объяснение про новые условия жизни в мире террористических угроз продолжает работать, хотя имеет очень мало отношения к реальной жизни.
Конституционный суд вынес ожидаемый отрицательный вердикт по жалобе жителя Тюмени Владимира Гришкевича и ряда региональных отделений СПС на отказ от прямых выборов губернаторов. При этом КС, подтвердив право президента назначать губернаторов, вообще отказался рассматривать право главы государства снимать избранных губернаторов до истечения срока их полномочий и распускать законодательные собрания, дважды отклонившие предложенную президентом кандидатуру регионального руководителя.
Это решение Конституционного суда окончательно легитимировало важнейший элемент вертикали власти — части того самого творческого наследия Кремля, которое власть так настойчиво старается сохранить после предстоящего конституционного ухода с поста президента Владимира Путина.
О других элементах этого наследия говорил главный кремлевский политтехнолог Владислав Сурков на заседании клуба «4 ноября». По мнению заместителя главы президентской администрации, нынешний политический курс, преемственность которого так важно обеспечить, являет собой синтез либеральных идей с национальными традициями и прагматичным взглядом. О том, как этот курс выглядит со стороны, можно сделать выводы по набору главных угроз России, которые обозначил в том же выступлении г-н Сурков. Таких угроз, способных привести страну к катастрофе, по его мнению, две: «тенденция нового изоляционизма», отстаиваемая радикальными националистами, и «реставрация олигархического стиля правления». То есть власть при наличии таких угроз играет роль «хорошего», «нерадикального» националиста и «правильного» олигарха. Именно при нынешнем российском президенте, стартовавшем лозунгом обеспечения «равноудаленности» власти и бизнеса, произошла рекордно тесная смычка крупнейших госкомпаний с чиновниками. Все вопросы в стране решаются в противостоянии госолигархов из партии «Газпрома» с госолигархами из партии «Роснефти», что как раз и есть «олигархический стиль правления», реставрации которого боится главный кремлевский политтехнолог. Опять же, сам Кремль приложил руку к созданию по крайней мере одного образования, которое теперь относит к радикально-националистическим, — партии «Родина». Что касается неоизоляционизма, то откровенная словесная конфронтация российского руководства с Западом, попытки списать на «мировую закулису» вылазки террористов в России и «цветные революции» на постсоветском пространстве, союзнические или партнерские отношения со странами-изгоями вроде Ирана, Сирии, Узбекистана, Белоруссии — черты изоляционистского курса. Такой же чертой изоляционистского курса является отказ в допуске на российский рынок филиалам иностранных банков под предлогом борьбы с терроризмом.
Борьба с терроризмом вообще используется Кремлем как основание для целого ряда не связанных ни между собой, ни с противостоянием террористической угрозе мер.
Именно такой предлог президент, в частности, использовал чуть больше года назад для отмены прямых выборов губернаторов.
Итак, в экономике главный атрибут кремлевского наследия — государственный олигархический капитализм, когда чиновники, по сути, контролируют крупнейшие госкомпании, через правоохранительные органы (случай ЮКОСа) или путем закулисного торга (случай «Сибнефти» и «АвтоВАЗа») подминающие под себя негосударственный сектор. Во внутренней политике наследие Кремля состоит из свернутой представительной демократии, которую заменяют декоративный парламент и совершенно искусственная Общественная палата, жесткой вертикали власти, которая все равно не обеспечивает в должной мере управляемость страны, отсутствии реальной партийной системы.
Что касается заявления о том, что бизнес пока не оправдал возложенных на него ожиданий, то с этим можно было бы согласиться, если бы сегодня мы не имели дело с его преемником — различного рода «байкальскими финансами» как символом государственной коррупционно-непотистской экономики.
И, когда тот же г-н Сурков заявляет об угрозах России и о необходимости обеспечить преемственность курса, по сути, происходит подмена тезиса: на самом деле речь идет об угрозах самой действующей власти и о преемственности ее представителей. Понятно, что борьба с олигархической реставрацией и радикальным национализмом может стать прекрасной темой предвыборной кампании-2007–2008 в условиях отсутствия в стране реальной публичной политики. Но объективных оснований для того, чтобы считать национальной катастрофой несохранение преемственности нынешнего курса и нынешней власти, в реальности не так уж много. Потому хотя бы, что ее единственное достижение — высокие цены на нефть — не сильно зависит от фамилий кремлевских обитателей.
