Альтернативная Родина

Парадоксальная ситуация с альтернативной военной службой в России сохраняется уже много лет. Теоретически в конституции записано, что любой гражданин имеет право на альтернативную службу, но закона об альтернативной службе нет как нет, и поэтому каждый гражданин должен всякий раз отстаивать в суде свой выбор, на который он как бы имеет конституционное право.

Время от времени распространяются какие-нибудь животрепещущие новости про альтернативную военную службу, но ничего не меняется, хотя что, казалось бы, проще – пусть уже военные, депутаты и правозащитники договорятся между собой, и пусть молодые люди вместо бряцания оружием занимаются уходом за тяжелобольными.

Но нет же! В Нижнем Новгороде суд признал, что эксперимент, затеянный местным губернатором и распространяющийся в том числе на альтернативную военную службу,— штука совершенно законная. Ура? Нет, еще не ура, поскольку мы не в Англии живем и не в Америке, так что прецедентное право у нас совершенно не имеет веса, свойственного демократическим странам.

Дело просто в том, по-моему, что депутаты, военные и правозащитники по-разному представляют себе Родину и по-разному, соответственно, намереваются Родине служить.

Военные, видимо, представляют себе Россию как ядерную такую державу, которая постоянно отсель грозит шведу, державу, где все молодые люди бывают построены в определенном возрасте во фрунт и становятся настоящими мужчинами посредством поедания перловой каши и наматывания портянок. Довольно мрачная, но сильная и гордая собою страна, почитающая куриный окорочок верхом кулинарного искусства, а водку – идеалом виноделия. В этой стране не может быть ничего альтернативного, как не может быть неподчинения приказам в армии. Служение этой Родине сводится, в конце концов, к послушанию. Главной доблестью эта Родина считает лояльность, а главным врагом – Григория Пасько. К возможным жертвам среди личного состава и местного населения, то бишь собственных граждан и соседних народов, эта самая Родина относится спокойно, лишь бы соблюдались записанные в учебниках по стратегии нормы. Типа наступающая сторона теряет в пять раз больше обороняющейся стороны. По этому принципу строятся даже и экономические программы, и можно продавать газ, например, впятеро дешевле, если за это условный противник, которому мы продаем газ, поднимает условный белый флаг.

Есть другая Родина. Слабая и измученная вековыми катаклизмами. В этой самой Родине главной ценностью является человеческая жизнь, хрупкая и жалкая. Главною доблестью считается сострадание…

— Сострадание? – спрашивает Россия, придуманная военными.– Это мы понимаем, но это же по церковной части.

И далее следует освобождение от военной службы церковнослужителей.

— Ну, кажется с состраданием разобрались.

Альтернативная Родина бедствует, вдовствует, лежит по госпиталям, совершенно не обязательно верит хоть в какого-нибудь бога, а просто смотрит жалобными глазами. Тонет, горит и мечтает, чтобы над ней взяли управление швейцарцы.

Я очень хорошо понимаю здоровых и сильных мужиков-военных, которые не хотят служить слабой и жалкой Родине, а хотят служить Родине сильной.

Это желание объясняется тем, что каждый военный в глубине души своей – большой ребенок. Ребенок, которого Православная церковь, например, называет человеком с неполной волей. Ребенок, который счастьем для себя почитает служение сильному. Ребенок, который не умеет сам для себя построить дом и сам себе добыть пропитание и потому теряется, когда его воинская часть попадает под сокращение или оказывается вдруг, что не надо больше направлять ракеты на страны Бенилюкса.

Больших детей большинство. Взрослых мужчин – единицы. Взрослый мужчина позором для себя почитает служение сильному, и чем сильнее повелитель, тем меньше взрослый мужчина хочет ему служить. Взрослый мужчина готов служить только слабым. Вдовам, сиротам, сирым и убогим.

Я думаю, что альтернативной военной службы в России не получается именно потому, что большинство народа – большие дети. Послушание заменяет им смысл жизни. А руки недостаточно привыкли к работе, чтобы брать на себя заботу о ком-нибудь, кроме оловянных солдатиков.