Смешные люди эти президенты

Не то чтобы я сильно следил за тем, как Владимир Путин посещает святые места. Мне просто интересно представить себе, как он их видит. Я однажды приехал в Оптину Пустынь, пошел приложиться к мощам оптинских старцев и застал там бабушку-богомолку. Она приехала откуда-то Бог знает откуда, она бегала между мощами, как все равно курица, только что снесшая яйцо. Она кудахтала, крестилась, вставала на колени, отпихивала меня, целовала мощи, выкрикивала обрывки молитв. Я стал раздражаться. Я подумал, ну можно было по-человечески подойти к мощам и по-человечески отойти?

Рядом со мною стоял оптинский иконописец, отец Илларион, пригласивший меня в монастырь и угощавший меня чаем. Он сказал:

— Это тебе испытание.

— Что?

— Ну, вот эта бабушка. Ты же ведь понимаешь, что пришел в церковь к мощам святых. Ты же ведь понимаешь, что здесь не нужно раздражаться, а наоборот, на тебя должна сойти благодать?

Благодать на меня не сходила. А отец Илларион говорил, что Бог специально послал мне бабушку, чтобы объяснить, наконец, мне дураку, как вечная моя гордыня вечно мешает благодати снизойти на меня.

— Ты ведь,— сказал монах,— искренне считаешь веру чуть ли не важнейшим из человеческих качеств. И вот перед тобой бабушка, которая верит в сто раз больше, чем ты, а ты ее презираешь.

Я вот думаю, скольких таких посланных Богом бабушек бдительная президентская охрана вывела из храмов вон за минуту до появления президента?

Я вспоминаю сабантуй в Казани, когда на стадион перед президентской трибуной выбежали дети в кимоно для восточных единоборств, а президента в это время повели куда-то, чтобы подарить ему коня. И детишки ждали. Они должны были показать президенту спортивно-хореографическую композицию. Но президент ушел, и детишки ждали. Тут пошел дождь. Президента увели куда-то под крышу, а детишкам забыли сказать, чтобы они тоже ушли под крышу, и детишки ждали под дождем. А потом президент совсем уехал. А детишки еще долго ждали, потому что им никто не сказал, что президент уехал. Подождав еще полчаса, тренер этих детишек набрался все же храбрости и пошел спросить, когда показывать спортивно-хореографическую композицию. Ему ответили, чтобы показывал прямо сейчас, потому что президент все равно уехал. И детишки показали свою спортивно-хореографическую композицию перед пустой трибуной.

Еще я помню, как президент приехал в Геную на саммит Большой Восьмерки. Он ездил на этом своем длинном черном мерседесе по узеньким улочкам старинного портового города, и улочки были мертвы. Все эти многочисленные таверны и бары были закрыты. На всех окнах были опущены жалюзи. Потом президент уехал, и город ожил. Как только президент уехал, открылись таверны, на улицах стали играть дети, влюбленные парочки стали целоваться на скамейках. Но президент ничего этого не видел, как не видел и детишек на казанском сабантуе, как не видел, наверное, и юродивых в северных русских монастырях.

Помните в опере «Борис Годунов» юродивый говорит государю, что нельзя молиться за царя-Ирода? Теперешние юродивые, если и говорят что-нибудь, то только президентской охране.

Нет-нет, я вовсе не думаю, что, встретив президента, юродивый назвал бы его царем-Иродом. Нет, скорей всего, назвал бы отцом родным и пообещал бы за него молиться, даже не получив за это милостыни. Но просто что же это за жизнь такая, в которой ты постоянно путешествуешь по мертвым городам и молишься в храмах, куда пускают по преимуществу оглашенных с пригласительными билетами, а больше никого не пускают? Что же это за жизнь такая, в которой тебе все время дарят коней, которых ты даже не умеешь угостить сахаром.

И ведь президент же боролся за эту жизнь, нанимал же пиаровские службы. Зачем? Чтоб никогда больше не видеть, как люди целуются на улицах? Чтобы всякий попавшийся навстречу человек говорил только лесть?

В пресс-службе президента любят рассказывать, что Владимир Владимирович очень страдает от того, что статус совершенно не дает ему жить частной жизнью. Так брось, казалось бы! Брось статус, через год тебя все забудут, и ты еще успеешь пару раз сходить с женой поужинать, прежде чем наступит старость.

Смешные они люди, эти президенты. Вот идет президент по улице, а вокруг него полк охраны. Идет президент и искренне верит, что его жизнь дороже, чем жизнь какого-нибудь нищего. Если бы не верил, то свою охрану разогнал бы или такую же охрану приставил бы к нищему.

И я все понимаю. Правильно. Государственные интересы. Только я не хотел бы стать президентом, потому что мне отец объяснил, когда я был маленький, что стыдно мужчине слишком уж ценить свою жизнь.