Иуда

Я пишу эти строки с одною-единственной, простою и прагматичной целью — не повеситься на осине. Потому что вторые уже сутки логотип компании НТВ пересекает красными буквами слово «протест», а в эфир НТВ не идет ничего, кроме новостей.

Я сижу на даче с загипсованной ногой. Я физически не могу приехать в «Останкино» и мешаться там в коридорах НТВ на своих костылях. И мне от этого стыдно.

Я не хочу разбираться в том, виноват ли или не виноват Гусинский. Мне наплевать, почему там один суд что-то постановил, а другой что-то отменил. Мои понятия деревенские и простые — любовь и дружба, хлеб и соль, свобода и верность. И по этим понятиям я бы должен сейчас быть в «Останкино», кабы не костыли.

Потому что там мои товарищи. Вне зависимости от судебной казуистики там, в «Останкино», сидят сейчас и граждански неповинуются люди, с которыми я делил хлеб.

Там подруга моя, корреспондентка «Сегодня» и «Итогов» Лиза Листова. Я дружу с ней еще со времен института. Я в молодости гулял с ней ночи напролет, взявшись за руки, по Замоскворечью и толковал с ней про свободу слова. Я не брошу ее. Если она позвонит сейчас и скажет, чтоб я приехал, я приеду, пусть даже на костылях. Не ради свободы слова и не ради демократии в России. Ради Лизы Листовой.

Там приятель мой корреспондент «Сегодня» Тимка Баженов, с которым мы выпивали неоднократно и базарили за жизнь. И я не брошу Тимку. И никакой верховный суд не сможет быть для меня главнее Тимки Баженова. Если верховный суд скажет, что Тимка Баженов преступник, потому что граждански неповинуется государству, что же — значит я друг преступника. Когда там у вас принимают передачи?

Там Ленька Парфенов, с которым мы пьяные, обнявшись, бродили по итальянскому городу Венеции и горланили русские песни. Поймите мою простую и доходчивую позицию по поводу конфликта вокруг НТВ. Я Леньку Парфенова знаю восемь лет, а Альфреда Коха я первый раз вижу. Разумеется, я за Леньку Парфенова.

Более того, скажу вам, у меня на НТВ жена работает редактором и получает неплохую зарплату. Она обычный редактор, и никто не заметит ее ухода, но если Евгений Киселев не будет вести программу «Итоги», моя жена уйдет, потому что зарплата ее иначе превратится в тридцать сребреников. Мы не слишком богатые люди, у нас двое детей и старики-родители, нам нужна эта ее зарплата на НТВ, но если в эфире не будет Митковой или Шендеровича, моя жена уйдет, дабы не стать Иудой. Уйдет не потому, что иначе я не буду есть с ней за одним столом и спать с ней в одной постели, а потому, что товарищей предавать нельзя, даже за хорошую зарплату.

Теперь самое главное. Заголовок этой колонки относится не к Борису Йордану и не к Альфреду Коху. В конце концов, я их понимаю — циничные люди, за деньги готовые на что угодно. Слово «Иуда» относится к Владимиру Кулистикову. Вот ведь судьба! Человеку с фамилией писаря пришлось выбирать между подлостью и благородством. По закону Владимир Кулистиков, конечно, прав. Закон не запрещает человеку, работавшему в компании НТВ седьмой водой на киселе, в трудную для компании минуту прийти вдруг и стать главным редактором. По закону все чисто. А по совести...

По совести Евгений Киселев не Христос, конечно, но Владимир Кулистиков несколько лет брал из рук Евгения Киселева хлеб, и теперь предал его. По закону Владимиру Кулистикову ничего за это не будет. А по совести... По совести ему надо пойти и повеситься на осине.