Цивилизация
Государство — форма, а не содержание жизни человечества. Эта форма переживает явный и, возможно, самый глубокий кризис в своей истории. Кризис бессилия. Возможное спасение — в попытках договориться об универсальных ценностях и воплотить эти ценности в иной, надгосударственной форме интеграции человечества. Сделать то, чего до сих пор никогда не удавалось. Террористическая атака в Иордании, бунты во Франции, полыхающий то тут, то там российский Кавказ — не столько звенья одной цепи, сколько элементы одного процесса. Это процесс сбрасывания (иногда насильственного и неосознанного, иногда сознательного) человечеством панциря государства как сковывающих одежд.
Государство появилось как результат эволюции человечества, как самый эффективный способ защиты людей от насилия, обеспечения им прокорма и возможностей развития. Государство оказалось выгоднее общины, стаи или индивидуальных попыток прокормиться охотой и собирательством.
Теперь постепенно на наших глазах государство стремительно утрачивает свои конкурентные преимущества как лучшая форма политического и социального существования человеческих тел и душ.
Во-первых, государство больше не в состоянии защитить жизнь человека. Причем не в частных случаях (хотя для каждого человека важнее всего именно частный случай, ведь жизнь одна и смерть одна), а принципиально, системно. Понятно, что войны были всегда. Но раньше это были войны государства с государством или государства с племенем. Теперь благодаря дискретности и непредсказуемости географии террористических атак, воюющим оказывается государство, вроде бы войну никому не объявлявшее. И вообще, нынче воюют не государства, а структуры — террористическая сеть с межгосударственной антитеррористической коалицией, сетью воинов-интернационалистов. Спецслужбы и армии, которые в интересах государств и от имени государства всегда воевали друг с другом, теперь вынуждены объединяться и вести войну на надгосударственном уровне. При этом человек оказывается в пространстве абсолютной уязвимости. Едешь отдыхать на райский индонезийский курорт Бали — и тебя взрывают на дискотеке. Устраиваешь свадьбу в самом фешенебельном отеле безмятежно спокойной Иордании, в самом центре ее столицы Аммана — и все равно внезапно попадешь в эпицентр террористической войны.
Во-вторых, государство не в состоянии защитить народ, обеспечить национальную идентичность. Миграция, которую на самом деле остановить практически невозможно, поскольку есть, пить и жить людям хочется так, что, не имея еды, воды и жилья, они перестают бояться смерти, меняет не только национальный состав, но и уклад, систему ценностей, казалось бы, устоявшихся государств. Как совершенно справедливо пишут некоторые комментаторы французских бунтов, постепенно масса эмигрантов из Марокко и Алжира принесла в некоторые районы Франции сами Марокко и Алжир. В России это проникновение другого (по принципам жизни) государства будет заметно через одно-два десятилетия, когда наш Дальний Восток почти неизбежно станет Китаем. Хотя уже сейчас мы совершенно спокойно даже на бытовом уровне называем Москву государством в государстве и прекрасно понимаем, что по способу жизни и системе ценностей Чечня и Тамбовская область — далеко не одно и то же, хотя и находятся в одном государстве.
В-третьих, государство более не является единственной формой географической организации бизнеса. Транснациональные корпорации даже уже не государства в государстве, а государства без государств. И наиболее продвинутая, наиболее творческая, наиболее активная часть человечества стремится к жизни вне рамок государства и географических границ. Желание стать гражданином мира, подкрепляемое очевидными технологическими возможностями для этого (интернет, современные средства передвижения, делающие возможным покрытие любых расстояний на Земле за относительно короткий отрезок времени, и т. п.), неистребимо.
В-четвертых,
надгосударственным стало культурное пространство.
Дело даже не в том, что весь мир смотрит голливудское кино или слушает западных поп-звезд. Точно так же в Штатах и России едят японские суши и одеваются в китайский ширпотреб. За исключением совершенно диких племен и богатое, и бедное человечество живет в мире универсальных предметов, утвари, у которой, несмотря на лейбл, нет реальной страны происхождения. Невозможно предугадать, как будет развиваться история человечества.
Известно лишь, что люди долго жили до государства и, видимо, вполне могут жить после него и без него.
А сам вектор развития человечества заставляет нас уже сейчас задуматься над тем, сможем ли мы сохраниться как биологический вид в условиях, когда государство как форма, как принцип организации людей явно не в состоянии соответствовать нашим нуждам, состоянию нашей техники и одновременно чудовищно низкому уровню жизни большинства постоянно увеличивающегося в размерах человечества.
