Цивилизация
С тех пор как пространство бывшего СССР вышло из постсоветской спячки и превратилось в поле большой политики, центр активности, а следовательно, и мирового внимания плавно перемещается из одного региона в другой. В будущем году, судя по всему, наиболее значимые изменения предстоят на Южном Кавказе. От России потребуется переосмыслить свой курс на этом направлении, хотя условия для этого будут значительно менее благоприятными, чем пару лет назад.
Российская политика последнего десятилетия исходила из того, что Москве необходимо обеспечить сохранение в этом регионе статус-кво. Как в политическом плане (прежде всего это касалось проблемы непризнанных государств на территории Грузии и Азербайджана), так и в экономическом (добиваться сохранения энергетического доминирования России). Такая стратегия и прежде давала сбои, а впредь, похоже, вообще перестанет работать.
Ожидается, что уже в понедельник азербайджанская нефть по трубопроводу Баку — Тбилиси — Джейхан (БТД) пересечет грузинско-турецкую границу, а в течение ближайших месяцев дойдет и до средиземноморского побережья. В финальной стадии находятся переговоры о присоединении к этому нефтепроводу Казахстана — предполагается, что с 2008 года 20 миллионов тонн нефти из 50, ежегодно прокачиваемых по БТД, будут поступать с казахстанского месторождения Кашаган. Если все намеченное реализуется (а разного рода проблем по-прежнему хватает), то
проект по выводу каспийского сырья на мировой рынок в обход России, задуманный еще в начале прошлого десятилетия, будет успешно воплощен в жизнь.
Едва ли богатства Каспия решат проблемы мирового рынка. Однако, вне всяких сомнений, полномасштабный пуск в строй БТД сильно повлияет на политический климат.
«В ближайшее время Азербайджан трансформируется в очень богатое государство», — заявил недавно исполнительный директор Госнефтефонда Азербайджана Самир Шарифов. Золотой дождь, который низвергся на нефте- и газодобывающие страны благодаря мировой экономической конъюнктуре, способствует не только стремительному обогащению политико-экономических элит, но и переменам в их самоощущении. Дело даже не в том, что государство накапливает значительный объем средств, которые могут служить амортизатором на случай каких-либо потрясений.
Осознание того, что углеводороды остаются наиболее востребованным товаром на мировом рынке, придают нефтемагнатам уверенность в общении с более сильными и открывает пространство для маневра.
А если эти самые магнаты еще и на «правильной» геополитической стороне (читай — на стороне США), то они и вовсе могут чувствовать себя спокойно. Исход выборов в Азербайджане, где призрак революции довольно тихо растворился в воздухе, самое убедительное тому доказательство.
России изменения в регионе Южного Кавказа обещают следующие последствия.
Грузия, через которую пойдет сырьевой поток, обретает пусть и пока довольно хилую, но реальную энергетическую альтернативу. До сих пор полная зависимость Тбилиси от Москвы в этой области хотя бы отчасти сдерживала грузинские власти от совсем уж резких действий. Снижение степени этой зависимости только укрепит курс Грузии на отдаление от России. (Грузия при Азербайджане превращается в некое подобие Белоруссии при России — в последние два года Минск получил большие доходы за счет транспортировки и переработки и транспортировки российской нефти и нефтепродуктов.)
Все региональные конфликты (Абхазия, Южная Осетия, Нагорный Карабах и любые другие возможные) обретают статус стратегически важных для западных держав, поскольку могут создать угрозу уже не гипотетическим, а реальным путям транспортировки ресурсов. Значит, сохранять ситуацию в ее нынешнем, замороженном виде уже не удастся. Это было возможно только до тех пор, пока крупнейшие мировые игроки, по сути, не интересовались происходящим в самопровозглашенных анклавах.
На практике это означает курс на интернационализацию миротворчества, то есть на замену российских сил международными.
Ясно, что процесс будет медленным и достаточно продолжительным, рубить сплеча с риском получить новую войну никто, по крайней мере, на Западе, не хочет. Однако оснований для того, чтобы противодействовать изменению формата, у России мало. Тбилиси категорически против российской монополии, а ее мнение в глазах международного сообщества всегда будет иметь решающее значение.
Конечно, у России остается мощный козырь в виде позиции жителей самих непризнанных государств, которые под тбилисскую длань совершенно не рвутся, а, по утверждению местных властей, доверяют только Москве. Здесь, как представляется, вопрос только в том, сумеют ли западные представители предложить Сухуми и Цхинвали (в тот же ряд можно поставить и Степанакерт, хотя там ситуация отличается) нечто по-настоящему привлекательное.
От того, насколько гибкое решение удастся найти по статусу Косова, зависит и судьба постсоветских анклавов.
Если автономный край, формально относящийся к Сербии, получит какую-то форму самостоятельности под перекрестными международными гарантиями, зеленый свет зажигается и для иных сходных территорий. То есть Россия может остаться гарантом, но теперь уже одним из многих.
В чем заинтересовано сегодня руководство Грузии, добивающееся сокращения роли Москвы в урегулировании? Продемонстрировать западным покровителям, что Россия — ненадежный и непредсказуемый партнер, который печется исключительно о собственных интересах и не способен на конструктивный диалог. Москва, естественно, заинтересована в обратном. Так кому выгодны инциденты наподобие неразберихи с выдачей (точнее, невыдачей) российской визы грузинскому парламентарию, известному жесткой позицией в отношении России? Естественно, Тбилиси, который уже использовал эту ситуацию на все сто процентов. Кстати, похоже, подобный шаг случайностью не является — неделю назад аналогичный скандал случился с эстонским министром иностранных дел, который не смог попасть на конференцию в Санкт-Петербург. Приятно проявить «крутизну» в отношении стран, которые, согласно мнению россиян, возглавляют список наших врагов (по весеннему опросу Левада-центра, Эстония и Грузия занимают второе и третье места соответственно). Вот только что это дает с точки зрения реальных интересов России — сказать трудно.
Можно сетовать на то, что ведущие мировые державы предвзято подходят к России, предпочитая занимать сторону ее оппонентов на постсоветском пространстве. Эти сетования зачастую не лишены оснований.
Но, отказываясь (или не успевая) адаптировать свою позицию к меняющейся обстановке, Москва сама загоняет себя в ловушку.
Получается, что единственной возможностью для России отстаивать свои интересы оказывается отказ от чужих предложений и противодействие попыткам чего-то добиться в конфликтных зонах. То есть позиция деструктивная, заведомо проигрышная, с точки зрения PR.
России стоит вспомнить урок трубопровода Баку — Тбилиси — Джейхан. На первоначальном этапе российские компании намеревались в нем участвовать, и, случись это, сегодня Россия имела бы возможность держать руку на пульсе важного геоэкономического проекта и получала бы от этого доходы. Однако тогда было принято политическое решение конкурирующий маршрут бойкотировать. Как бы нечто подобное не получилось с политическим влиянием — в борьбе за полный контроль можно утратить всякий.
