Цивилизация
За последние полтора десятилетия о долгожданном воссоединении Европы после полувекового раскола торжественно объявляли многократно: для столь радостного события то и дело выискивались новые символы. Если продолжать эту славную традицию, то в символический ряд необходимо включить и предстоящие в ближайшее воскресенье парламентские выборы в Германии, которые проходят аккурат за две недели до 15-летия объединения страны.
На вершину политического Олимпа самой мощной европейской державы восходит человек, воспитанный в условиях реального социализма. До падения Берлинской стены Ангела Меркель не участвовала ни в какой оппозиционной деятельности в ГДР, хотя, как следует из рассекреченных актов Штази, в приватной обстановке критиковала общественный строй и высказывалась в поддержку польского профсоюза «Солидарность». Это не мешало ей в течение некоторого времени занимать должность секретаря по вопросам агитации и пропаганды комитета Союза свободной немецкой молодежи (гэдээровский Комсомол) в Институте физической химии Академии наук ГДР, где до 1990 года госпожа Меркель работала научным сотрудником.
Иными словами, будущий канцлер Германии относилась к многочисленному отряду «кухонных» диссидентов, который в конечном итоге своим «тихим саботажем» и подорвал мощь советского блока изнутри.
Когда осенью 1990 года Ангела Меркель на собственном «Трабанте» приехала на север страны вести кампанию от имени ХДС (предстояли выборы в первый бундестаг единой Германии), никто не мог даже вообразить, что эта скромная женщина когда-нибудь возглавит государство. По всем показателям Меркель совершенно не подходит для лидерства в правом блоке. Выходец с пролетарского севера, прожившая большую часть жизни на бедном востоке бездетная разведенная протестантка — какое отношение подобный персонаж имеет к партии, ориентированной на состоятельных католиков юга и центра Германии? К тому же Меркель лишена харизмы и, с точки зрения внешнего восприятия, явно проигрывает не только блистательному «телеканцлеру» Шредеру, но и некоторым соратникам по своей же партии.
Корни успеха такого политика в сегодняшней Германии — предмет отдельного и очень долгого разговора. Причин много. Экономический кризис и безработица. Разочарование части населения в последствиях объединения (другим его проявлением стал взлет популистской Левой партии, состоящей из осколков гэдээровской СЕПГ и отмежевавшихся от Шредера социал-демократов во главе с бывшим министром финансов Оскаром Лафонтейном). Общая идейная сумятица и отсутствие прогресса в Евросоюзе, локомотивом которого всегда была Германия. Уменьшение политического «калибра» в Европе, повсеместно выдвигающее на первый план лидеров скромных талантов и интеллекта. Наконец, нестабильность всей международной системы, в результате которой Берлин оказался в непривычной роли оппонента ведущей державы западного мира… На пересечении всех этих векторов компромиссной фигурой оказалась именно Ангела Меркель.
Нас, естественно, больше всего интересует, как биография и система ценностей нового канцлера отразится на германско-российских отношениях, ставших в последние годы стержнем всей европейской политики Москвы. И здесь без изменений, конечно, не обойдется.
«Понимаете, госпожа Меркель обладает совершенно иным опытом, чем мы, западногерманские политики, — объяснял на днях автору этих строк высокопоставленный функционер ХДС, близкий к экс-канцлеру Гельмуту Колю. — Как и все жители бывшего советского лагеря, она очень благодарна Соединенным Штатам и питает к Вашингтону чувство глубокого пиетета.
Это тот же феномен, который до сих пор наблюдается в Польше или странах Балтии, которые, будучи членами Евросоюза, занимают по очень многим вопросами откровенно проамериканские позиции. Ну и, конечно, она не забыла о том, что именно Советский Союз навязал Восточной Германии коммунистическую систему правления».
Сравнение с политиками Польши и Балтии не сулит российско-германским связям ничего хорошего. С другой стороны, тот же собеседник заверил, что ни о каком пересмотре только что подписанного соглашения о совместном строительстве североевропейского газопровода в обход Польши и балтийских стран речи быть не может, несмотря на ожесточенные нападки центральноевропейских членов ЕС. Это в интересах Германии и всей Европы, а Варшава не имеет никакого права указывать немецким политикам и бизнесу, как строить отношения с партнерами. «Ни в одном из европейских документов не записано, что все маршруты транспортировка газа из России должны идти только через Польшу, я просто не понимаю оснований для их претензий. Тем более что, когда Варшава вступала в ЕС, данный проект уже числился среди стратегических приоритетов Евросоюза, и тогда это возражений не вызывало», — резюмировал мой немецкий политик.
Понятно, что базовые интересы крупнейших немецких компаний, стремящихся налаживать тесные взаимоотношения с Россией, не меняются вне зависимости от того, кто занимает кресло в ведомстве федерального канцлера. И ни один канцлер не может эти интересы игнорировать. Тем не менее формат отношений, без сомнения, изменится. О том, что сложившийся в последние годы треугольник Москва — Берлин — Париж противоречит идеям европейского солидарности, представители нынешней оппозиции говорят постоянно. В основе этого треугольника — «химия» между Путиным и Шредером.
Между «кухонным диссидентом» эпохи ГДР и офицером советских спецслужб той же эпохи дружеского взаимопонимания ждать трудно, несмотря на то что Путин прекрасно говорит по-немецки, а Меркель неплохо по-русски.
Опыт Центральной Европы показывает, что совместное социалистическое прошлое превращается во все большее бремя для европейской политики.
Давно почивший в бозе Советский Союз отчего-то не уходит в историю, а становится фундаментом некоей новой идеологии, складывающейся в на территории, называвшейся некогда соцлагерем. Членство в Европейском союзе не освободило прежних сателлитов Москвы от комплексов, опасений и желания если не расквитаться с бывшей метрополией, то снова и снова доказывать собственную безусловную историческую правоту и величие свершений по развалу «империи зла». Во время недавних торжеств в Варшаве по случаю 25-летия «Солидарности» сидевший рядом со мной первый министр иностранных дел независимой Армении Раффи Ованесян (гражданин США, не имеющий никаких оснований для симпатий к коммунизму) с удивлением заметил: «Развал коммунизма — это, конечно, замечательно, но такое впечатление, что в мире ни до, ни после того никаких других проблем просто не было». «Армян, например, резали без всякого коммунизма и Советского Союза», — горько усмехнулся Ованесян.
Кризис в Европейском союзе, который, двинувшись по пути одновременного расширения и углубления интеграции, явно зашел в концептуальный тупик, заставляет искать принципиально новые подходы к будущему Старого Света. Это очень трудно, поскольку требует преодолеть мощную интеллектуальную инерцию и взглянуть поверх сложной системы общепринятых представлений (если не сказать догм).
Выполнять эту неприятную работу не хочется, поэтому велик соблазн подменить ее чем-то другим. Например, огораживанием нового европейского пространства и противопоставлением его не соответствующим высоким идеалам соседям.
Ведь, в принципе, консолидировать некое сообщество на основе противопоставления чему-то чуждому намного проще, чем в отсутствие внешнего «полюса отталкивания». Терроризм как противник неосязаем, удаляющиеся от европейских образцов Соединенные Штаты велики и могучи, стало быть, на роль этого самого «антиполюса» остается Россия. А это привычно и в какой-то степени даже комфортно. Особенно если сама она своими действиями активно поддерживает имидж европейского «чужого».
Конец эры «друга» Шредера (а в недалеком будущем и Ширака, и Берлускони) подводит черту под целым периодом.
Временам, когда вопрос о выработке настоящей стратегической линии отношений между Россией и Европой подменялся разнообразными паллиативами, с помощью которых обе стороны стремились решить свои тактические, а то и просто пиаровские задачи.
Причем инициативу к принципиально новому и очень амбициозному типу диалога должна проявить Москва. Потому что в противном случае мы очень скоро столкнемся с ситуацией, когда европейский курс будут определять именно те страны и лидеры, которые инстинктивно стремятся не интегрировать Россию в европейское сообщество, а провести новую красную линию, сведя отношения с Москвой к не забытому еще советскому формату «газ — трубы».
