Сверхдержавные учения

Российский дипломат, давно работающий в системе ООН и взаимодействующий там с представителями КНР, в разговоре как-то заметил: за последние годы китайцы очень изменились. По словам моего собеседника, растущая степень уверенности нации в себе очевидна даже на уровне бытового общения. Перемены происходят и в политическом поведении.

На протяжении длительного времени Китай занимал скромное место в мировой политике. Интересно, что этот год начинался как раз с критики в адрес Китая за отсутствие интереса к глобальным проблемам. После катастрофического цунами в декабре 2004-го Пекин, естественный лидер пострадавшего тихоокеанского региона, объявил о выделении помощи в размере чуть более 2,6 миллионов долларов. Это вызвало недоумение развитых стран и комментарии относительно того, что экономический гигант совершенно, мол, не дозрел до осознания своей политической ответственности. Руководство КНР быстро сориентировалось: уже в начале января объем средств увеличили до 83 миллионов — рекордной суммы для Пекина.

За следующие месяцы Пекин совершил нечто вроде прорыва к положению ведущего игрока на международной арене.

Отчасти это связано с тем, что сама большая политика приблизилась к Поднебесной. Соединенные Штаты, пытающиеся взять под контроль «дугу нестабильности», вынужденно распространяют свою деятельность на все большее пространство, подбираясь тем самым к китайским границам. А поскольку Пекин официально рассматривается Вашингтоном как будущий стратегический соперник, подозрения о «двойном назначении» американской активности вблизи китайских рубежей трудно назвать беспочвенными.

Как бы то ни было, присутствие Китая стало заметно сразу на нескольких направлениях международной жизни. По всему миру прокатилось эхо массовых выступлений китайцев с протестами против нежелания Токио как следует извиниться за Вторую мировую войну. И, хотя японские официальные лица уже неоднократно (в том числе и в этом году) выражали сожаление, в Китае (как, впрочем, и в обеих Кореях) вопрос закрытым не считают. В результате стремление Японии стать постоянным членом Совета Безопасности ООН обречено на неудачу. Ведь это требует единогласной поддержки нынешней пятерки постоянных членов, Пекин же категорически отвергает японские претензии. Страна, занимающая второе место по размеру взноса в казну ООН, скорее всего, не добьется своего, а это способно заблокировать все попытки реформировать Объединенные Нации.

Китай проявился и в Центральной Азии. Слухи о возможном китайском военном присутствии в Киргизии так и остались слухами, но саммит Шанхайской организации сотрудничества в начале июля напомнил о том, что КНР не собирается пускать дело на самотек.

В Вашингтоне приняли к сведению призыв обозначить сроки своего пребывания в регионе, причем восприняли его как «привет», прежде всего, из Пекина, а не из Москвы (и уж, конечно, не из Бишкека и Ташкента).

Сквозь китайскую призму Соединенные Штаты смотрят и на совместные военные учения сил России и Китая — первые в истории. Официальный представитель Госдепартамента США Шон Маккормак сдержанно выразил надежду, что маневры «не нарушат нынешнюю атмосферу в регионе».

При более чем настороженном отношении Вашингтона к укреплению Китая придраться пока не к чему. Разве что к высказанной недавно — вскользь, но очень решительно — готовности Пекина применить ядерное оружие, если США вмешаются в отношения Китая и Тайваня. Однако, поскольку Соединенные Штаты официально признают территориальную целостность КНР, включая мятежный остров, подобное вмешательство в реальности трудно себе представить. Крайне маловероятно, что пекинские власти вдруг захотят силой присоединить отколовшуюся провинцию. Напротив, весной в отношениях Пекина и Тайбэя наступил новый этап, когда КНР посетили видные тайваньские политики, в том числе лидер Гоминьдана, исторического врага коммунистической партии.

В целом можно сказать, что Китай проводит пока очень выверенную и сбалансированную внешнюю политику.

Пекин ухитряется демонстрировать полную самостоятельность и наличие собственного мнения по всем вопросам, но при этом — отсутствие серьезных конфронтационных устремлений.

Там осознают, что для укрепления позиций КНР на мировой арене сегодня ничего специального делать не нужно: по мере экономического роста возрастает роль Китая в глобальной экономике. Сегодня за действиями китайского Центробанка по управлению курсом юаня смотрят уже почти также внимательно, как на решения Федеральной резервной системы США. А это посильнее любой классической геополитики.

Грядущий подъем Поднебесной до уровня сверхдержавы создает новую ситуацию в мире, но, прежде всего, конечно, для стран-соседей.

Любопытные процессы происходят, например, в отношениях Китая и Индии, давних противников. Соединенные Штаты присматриваются к Дели именно с точки зрения возможного противовеса усилению Пекина. Однако в Индии эта идея горячего энтузиазма не вызывает, напротив, отношения с Китаем постепенно налаживаются, приобретая все более прагматический характер.

Вообще, многие аналитики отмечают (западные — с тревогой, азиатские — с надеждой), что Азия переживает новый психологический старт: эта часть света постепенно выходит из тени Запада, преодолевая комплекс неполноценности перед развитым миром. Причем касается это не только гигантов наподобие Китая или Индии, но и государств меньшего масштаба — Индонезии, Малайзии, Таиланда… В основе этих психологических изменений — чувство гордости за то, что достигнуто собственными усилиями, иногда вопреки рецептам западных специалистов. От национальной гордости до чувства национального превосходства расстояние зачастую невелико.

Для России азиатские события крайне важны. Несмотря на декларируемую многовекторность, наша внешняя политика ориентирована, прежде всего, в западном направлении. Это не равнозначно «прозападности», просто все основные вопросы рассматриваются сквозь призму сложных и многослойных отношений именно с западным миром. В том числе, как это ни странно, во многом и связи, например, с Китаем и Индией.

Если Москва будет строить свои контакты с растущими восточными гигантами, имея в виду, прежде всего, реакцию на это партнеров на Западе (чтобы их «подразнить» или укрепить позиции на каких-то переговорах), то можно проиграть сразу на обоих векторах.

Причем на восточном даже скорее, чем на западном. Ведь Восток не любит, когда к нему относятся недостаточно серьезно и особенно когда отношения с ним пытаются использовать в качестве инструмента в какой-то другой игре. Сегодня это еще возможно, но через полтора-два десятилетия разговор может оказаться намного более жестким.