Внешний фактор преемственности

Вопрос об отношении основных внешнеполитических партнеров России к возможным манипуляциям по передаче власти пока открыт.

Вчера полоса «Комментарии» посвятила несколько материалов проблеме 2008 года как явлению, уже сегодня оказывающему все большее влияние на политическую ситуацию в России. Оно имеет и ярко выраженный международный аспект. Более того, именно поведение внешних партнеров может сыграть определяющую роль в том, как завершится избирательная коллизия в нашей стране.

Для внутрироссийской обстановки главный внешнеполитический итог сезона-2004–2005 заключается в следующем: запланированный процесс передачи власти провалился в двух государствах, непосредственно связанных с Россией и в той или иной степени схожих с ней системой управления. Понятно, что между Украиной и Киргизией общего куда меньше, чем разного, да и процессы перемен в этих странах напоминают друг друга разве что своей внешней, очень поверхностной канвой.

Но для анализа российских перспектив важно другое: созданы два прецедента неудачных попыток сохранить преемственность.

Не очень, правда, понятно, чего, собственно, хотели группировки, правившие в Киеве и Бишкеке: «бархатно» передать полномочия своему человеку или создать ситуацию, при которой действующие лидеры сами могли бы остаться у руля? Скорее всего, и в том, и в другом случае бесповоротного решения принято не было. Леонид Кучма, несмотря на официальное выдвижение премьера Януковича, не исключал варианта, при котором он сам сохранил бы функции главного арбитра. А Аскар Акаев, хоть и клялся, что не собирается участвовать в новых президентских выборах осенью 2005 года, никаких окончательных выводов для себя не делал.

Подобная двойственная позиция правящей элиты сближает Россию с обеими упомянутыми державами.

Никаких четких схем того, как действовать в 2008 году, пока не существует. И неудачи управляемой передачи власти в соседних странах только усугубили идейный разнобой, царящий среди кремлевских политконструкторов. Из событий на постсоветском пространстве сделан один главный вывод: так называемые «честные и свободные выборы», соответствующие стандартам ОБСЕ, — не более чем технология по приведению к власти прозападных сил. Соответственно, все что угодно, но только не это.

На практике такой путь, очевидно, означает совершенствование, условно говоря, украинской модели с учетом ошибок тамошнего начальства: слишком мягкое отношение к оппозиционно настроенной номенклатуре и допущение в страну западных «агентов влияния».

Но в условиях неблагоприятной внешней среды, противоречий внутри интеллектуально-политической элиты и относительной открытости российского общества обеспечение управляемой и безболезненной передачи власти становится задачей крайне сложной. В этом уравнении слишком много переменных, неизвестных и привходящих обстоятельств, а значит, заметно возрастает и вероятность сбоя.

Ключевое значение приобретает реакция ведущих мировых держав. Один американский политолог как-то заметил автору этих строк: Соединенные Штаты далеко не всегда способны привести своего кандидата к власти в странах, которые считают для себя важными. Но почти невозможно, чтобы там добился успеха претендент, который Вашингтон категорически не устраивает. (Пожалуй, единственный, хотя и очень весомый пример, опровергающий последнее утверждение, — это президент Венесуэлы Уго Чавес).

Может ли внешний фактор стать решающим при определении направления развития России? На уровне экспертной дискуссии иностранные специалисты сейчас сетуют, что у Запада почти не осталось способов влиять на российскую ситуацию. По сравнению с 1990-ми годами, когда от позиции администрации США и руководства МВФ неоднократно зависело выживание (иногда не только политическое) всего руководства России, рычаги для воздействия действительно сильно сократились. Если, конечно, не считать таковыми возможность возбудить уголовное дело против того или иного высокопоставленного российского чиновника, имеющего активы на Западе.

Что бы в реальности ни стояло за преследованием экс-министра атомной промышленности Евгения Адамова, российская элита вольна трактовать это как недвусмысленное предупреждение.

Вопрос об отношении основных внешнеполитических партнеров России к возможным манипуляциям по передаче власти пока открыт. С одной стороны, их негативное отношение к такого рода политическим комбинациям сомнению не подлежит. С другой — все понимают, что Россия кардинальным образом отличается от любой другой страны на постсоветской территории: это не только обладатель гигантских ядерных арсеналов, но и ведущий игрок на мировом энергорынке, значение которого из года в год только растет. Перспектива серьезной дестабилизации здесь никого не вдохновляет.

У Запада, впрочем, нет готового ответа на вопрос, в каком случае нестабильность более вероятна: если попробовать активно воздействовать извне или если позволить Москве делать то, что она считает нужным.

Объективно мировая обстановка, в которой все большую роль играют различные аспекты безопасности (в том числе и энергетическая, заявленная как приоритет председательства Москвы в «восьмерке» в 2006-м), играют на руку Кремлю. Нынешний российский истеблишмент не настроен на серьезную конфронтацию с Западом и совершенно не готов к ней, поэтому попытки найти устойчивую модель для 2008 года будут, скорее всего, осуществляться в режиме неформального и деликатного согласования с основным партнерами.

Ситуация, однако, может измениться, причем прежде всего в силу внутрироссийских проблем. Если у кого-то в Москве сдадут нервы из-за событий на постсоветском пространстве или одна из группировок захочет обострить ход событий, надеясь, что в обстоятельствах кризиса вопрос о власти будет решаться на более выгодных для нее условиях. Это может оказаться очень глубоким заблуждением.