Реформа зеркала

Организация Объединенных Наций, торжественно отпраздновавшая в минувшее воскресенье 60-летие своего устава, может на ближайшие три месяца стать одним из главных мировых ньюсмейкеров. Потому что находится на пороге самых серьезных изменений за время существования. По крайней мере, так характеризует предстоящую реформу генеральный секретарь Кофи Аннан. Преобразования, предложенные в марте в его докладе «При большей свободе», должны быть утверждены на юбилейной, 60-й Генеральной ассамблее, которая откроется в середине сентября. В эти дни в Нью-Йорке ожидают 170 глав государств, что станет крупнейшим собранием мировых лидеров в истории человечества.

Время, оставшееся до этого события, станет периодом интенсивного дипломатического торга в попытке разрешить многочисленные противоречия.

В массовом сознании реформа ООН является синонимом расширения Совета Безопасности. Именно эта тема привлекает наибольшее внимание как в странах, стремящихся получить постоянное кресло в элитарном клубе, так и в изначально там состоящих. Первые подчеркивают абсурдность ситуации, когда, например, государства, занимающие второе и третье место по величине взноса в казну ООН (Япония и Германия) или поставляющие наибольшее количество миротворцев для операций «голубых касок» (Индия), не представлены в главном ооновском органе. Вторые с неохотой признают, что нынешняя структура СБ является анахронизмом, но из эгоистических соображений заинтересованы скорее в ее сохранении, чем реформировании.

В докладе Кофи Аннана было предложено два варианта. Модель «А» предусматривает увеличение числа постоянных членов Совбеза с нынешних пяти до одиннадцати. Право вето сохраняется при этом только у «пятерки» (попытки некоторых кандидатов, к примеру, Дели, поставить вопрос о расширении числа обладателей права вето были жестко пресечены). Модель «Б» предполагает расширение на восемь новых непостоянных участников с двойным сроком полномочий — четыре года вместо двух, как теперь.

Пока в дискуссиях доминирует именно первый вариант, активные сторонники которого объединились в «группу четырех» — Германия, Япония, Индия и Бразилия.

Еще два постоянных места предлагаются Африке, которая должна определить своих представителей на саммите Африканского союза на следующей неделе. Претенденты — ЮАР, Нигерия и Египет (фавориты), Сенегал, Кения и, возможно, Ливия. Если африканцам не удастся договориться, а вероятность этого весьма высока, то шансы «четверки» провести модель «А» через Генассамблею (для этого нужно две трети голосов, среди них — все постоянные члены СБ) заметно снижаются. Но даже если Черный континент сделает выбор, заручиться поддержкой «пятерки» будет сложно. США, например, готовы принять только Японию, зато категорически против нее выступает Китай. Амбиции Бразилии вызывают весьма прохладную реакцию у других латиноамериканских стран, прежде всего Мексики и Аргентины.

Вообще, любой набор стран почти сразу увязает в сложной комбинации интересов и антипатий.

Руководство ООН не скрывает сомнений в том, что к сентябрю удастся договориться о новом составе Совбеза. Правда, ооновский аппарат это не смущает, поскольку суть реформы Объединенных Наций ее идеологи видят прежде всего в других предложениях по изменению устава. Главные из них - трансформация секретариата и остальных главных органов ООН с тем, чтобы перенести основной акцент на стимулирование развития и помощь отстающим; преобразование Комиссии по правам человека в Совет по правам человека с расширенными составом и полномочиями; создание Комиссии по строительству мира, которая будет координировать усилия по постконфликтному урегулированию.

На взгляд со стороны, все эти предложения, как и многие другие (к примеру, исключить из текста устава относящиеся к реалиям 1945 года упоминания о «враждебных государствах») не носят принципиального характера. Однако в условиях огромной организации, объединяющей страны, которые, по сути, не имеют между собой ничего общего, согласование любого, даже самого малозначительного вопроса превращается в титанический труд.

Яркий пример несовместимости мировоззрений и интересов - хроническая неспособность ООН выработать определение терроризма.

Всякая попытка сформулировать точную дефиницию вызывает яростную дискуссию о том, как относиться к «государственному терроризму» (то есть непропорциональному применению силы государством против его противников) и считать ли терроризмом борьбу с оккупантами.

Представление о том, что именно Соединенные Штаты, погрузившись в имперское упоение самими собой, более всего препятствуют восстановлению влияния ООН посредством ее реформирования, не вполне соответствует действительности. Сами ооновские руководители подчеркивают, что в последнее время весьма успешно сотрудничают и с Белым домом, и с Госдепартаментом, где радикализм конгрессменов, принимающих жесткие законопроекты по сокращению финансирования ООН, не поддерживают, а реформирование приветствуют. Сенатские же дебаты вокруг Джона Болтона, твердокаменного неоконсерватора, которого президент Буш назначил представителем США в ООН, свидетельствуют скорее о значении этой организации для Вашингтона — ни одна другая страна не относится столь серьезно к назначению своего посла в ней. Правда, остается скандал вокруг программы «Нефть в обмен на продовольствие», который периодически переживает новые всплески и при определенных условиях может стать действенным оружием против нынешнего генерального секретаря.

Однако главная проблема ООН — это не позиция Вашингтона, а общее состояние дел в мире, отражением которого на протяжении всей своей истории была Организация Объединенных Наций. Стремительные изменения всего мирового устройства, последовавшие за окончанием холодной войны, с одной стороны, способствовали преодолению идеологического раскола, но, с другой, стали причиной раскола куда более серьезного.

Разные народы живут теперь не в конкурирующих блоках, а в разных эпохах.

Одни вырвались далеко вперед в технологическом, экономическом, социальном смысле, другие, напротив, безнадежно отстают, деградируя даже по сравнению с тем, что было 15-20 лет назад. Озабоченность одних (прежде всего собственной безопасностью) и озлобление других порождают разнообразные реакции. Стремление насильно осчастливить страдающих без демократии сочетается с инстинктивными попытками отгородиться от неудачников, а разочарование отстающих толкает их в сторону новых кумиров, которые считают насилие самым эффективным средством достижения цели.

При этом, как признают и ооновские эксперты, терроризм не является прямым порождением бедности, а становится результатом куда более сложных процессов. А значит, и помощь развитию, на которой намерена сосредоточиться ООН, не способна решить главную, с точки зрения ведущих стран, проблему современности.

Сама по себе Организация Объединенных Наций не может прыгнуть выше головы и пойти дальше того, на что согласны страны-члены. Если страны-инициаторы создания ООН не готовы отказаться от привилегий, полученных в другой исторический период, и хотят реформ, сохраняющих эти преимущества, то даже самый выдающийся генеральный секретарь не сможет совершить чудо, преобразив организацию. Мир сегодня еще дальше от баланса и гармонии, чем обычно, но обвинять в этом ООН — все равно, что жестко критиковать зеркало за собственный ненадлежащий внешний вид.