Гэлбрейт умер, да здравствует Гэлбрейт!

29 апреля в больнице в Кембридже, Массачусетс, в возрасте 97 лет умер Джон Кеннет Гэлбрейт, один из последних великих экономистов XX века. Этот канадец шотландского происхождения, сын фермера и выпускник аграрного колледжа, был во всех отношениях большим человеком. Из-за роста в 6 футов 8 дюймов, что на два с половиной дюйма больше самого масштабного армейского обмундирования, Гэлбрейт в 1943 году, после бесславной отставки с поста главы Бюро по контролю за ценами, не попал на войну.

За свою большую жизнь он написал бессчетное множество теоретических работ, публицистических книг, романов, мемуаров, статей, речей политикам, а также писем редакторам газет, каждое из которых, по замечанию знаменитого американского юмориста Арта Бухвальда, было опубликовано, «за вычетом трех их них». Юмористы не зря писали о Гэлбрейте. Он был человеком с большим чувством юмора и высокой мерой самоиронии. Его книги разобрали на афоризмы (например, «экономисты экономны среди прочего по части идей — большинство из них остаются верными своим университетским знаниям на протяжении всей жизни»), а над каждым из своих качеств, отмеченных, в частности, в специальной записке ФБР — «тщеславием, эгоистичностью и чванливостью», он блистательным образом иронизировал.

Этот приверженец кейнсианства, практикующий сторонник Рузвельта и Демократической партии, либерал в строго американском значении этого слова (то есть левый) оказал большое влияние на ключевых послевоенных политиков Америки. Включая дважды кандидата на пост президента Эдлая Стивенсона и Джона Кеннеди, который любил проводить время с Кеном Гэлбрейтом за лобстером в ресторане, а затем отослал его за чрезмерный радикализм во взглядах после победы на выборах послом в Индию, как Брежнев Бовина из ЦК в газету «Известия» («Я всегда был уверен в том, что Кеннеди хотел видеть меня в своей администрации, но только на столь удобном расстоянии, как Индия»). А также Линдона Джонсона, по просьбе которого выдающийся экономист доводил до ума последнюю версию его знаменитой речи о великом обществе, и — в некотором противоречии со своей же политической линией — сенатора Джона Маккарти. В списке консультируемых даже Джавахарлал Неру…

В 1969 году в Советском Союзе вышел перевод одной из ключевых книг Гэлбрейта и одного из базовых произведений XX века — работы «Новое индустриальное общество». Американец доказывал принципиальное сходство крупных промышленных предприятий при любой политической системе. В новом индустриальном обществе, где бал правят корпорации и техническая интеллигенция, между капитализмом и социализмом Гэлбрейт находил больше общих черт, чем различий. Что, впрочем, не помешало социализму без рынка рухнуть, а капитализму с рынком, на ограниченность возможностей которого строго указывал Джон Кеннет, выжить.

И что совсем не помешало самому Гэлбрейту иронически заметить: «При капитализме человек эксплуатирует человека. При коммунизме все наоборот».

Впрочем, в этой его работе, равно как и в более раннем классическом труде «Общество изобилия», апология госкапитализма была не главным посылом. Гораздо более важным оказался анализ тектонических изменений в экономической и социальной структуре мира. Безотносительно к своим политическим взглядам Гэлбрейт оказался весьма проницательным исследователем индустриального общества и явным образом простимулировал анализ общества постиндустриального: классики Тоффлер, Нейсбит, Белл выросли из гэлбрейтовской шинели. Хантингтон с Фукуямой продолжили его дело как минимум по части публицистического стиля.

В последние годы, если не десятилетия, о Гэлбрейте как-то подзабыли, хотя он и продолжал выдавать на-гора книгу за книгу и статью за статьей, оставаясь верным своей привычке писать каждый день рано утром по несколько часов. Не до него было: мир входил в постиндустриальную эру, и рушилась с весьма показательным треском целая вселенная — коммунистическая система. И вдруг… Вряд ли Гэлбрейт догадывался, до какой степени актуальным ровно сегодня и строго в России стал его анализ деятельности государственных корпораций. Трудно спорить с классиком с высоты сегодняшнего дня и с учетом особенностей устройства нынешней нашей экономической системы: «Свойственную развитой корпорации тенденцию стать в условиях индустриальной системы частью государственного комплекса нельзя опровергать ссылкой на противоположные тенденции, действующие вне индустриальной системы». То есть, конвертируя слова Гэлбрейта по сегодняшнему политическому курсу, бесполезно противопоставлять всю мощь подпитываемых государством монополий скромному и мало что определяющему в сути происходящего успеху отдельно взятых частного парикмахерского салона, обувной мастерской или ресторана, будь он трижды заведением Аркадия Новикова. Крупные корпорации решают все и даже своим предложением определяют спрос.

Но вот ведь почему Гэлбрейт — большой человек большой эпохи. Его анализ невозможно превратить в политическое знамя, а его апологию крупных корпораций нельзя перекоммутировать в оправдание экспансии государства. Считая, что власть корпораций способна обслуживать материальные нужды человека (в конце 60-х Гэлбрейт ничего не знал о нацпроектах, но тем ценнее его прозорливость), он не был уверен в том, что такая система совместима со свободой, хотя и надеялся на благополучный исход:

«Опасность, угрожающая свободе, заключается в подчинении общественного мнения нуждам индустриальной системы. Государство и индустриальная система действуют здесь заодно».

«Новое индустриальное общество» — очень своевременная книга. Гэлбрейт умер, да здравствует Гэлбрейт!