«Мечтатели-2»

Бунт фотогеничен. Революция стильна. Баррикада из стульев и парт адаптирована к кинопоказу. Французская революция, особенно если она еще и ретрореволюция, сексуальна. Что с некоторой долей кокетства фиксируют объективы фоторепортеров: девица, поверженная жандармами, обнаруживает стройные ноги в колготках в черную сеточку; пикантная мадемуазель, обворожительно улыбаясь, предлагает полицейскому желтый цветок — сущее «Make love, not war!». Некоторые кадры почти буквально повторяют фотографии мая 1968 года: вот бульвар Сен-Мишель, интеллигентски золотушный юноша, по-балетному красиво подпрыгнув, швыряется камнями — спустя 38 лет история повторятся, только уже в цветном изображении.

Эстетика революции — главное в революции. Что и показал со слегка ностальгическим настроением Бертолуччи в своих «Мечтателях», превративших юную актрису Еву Грин в почти секс-символ. Думал ли он, что действительность — по Набокову — спустя два года начнет подражать художественному вымыслу (хотя и основанному на реальных событиях)! «Мечтатели» стали демонстрацией ретромоды. А студенты Сорбонны в марте 2006-го попытались поставить новую мизансцену — ремейк 1968-го. Едва ли они этого не осознавали. И едва ли главное для них — злосчастный закон, позволяющий работодателю уволить «молодого специалиста» в первые два года работы без объяснения причин, но и так же легко, без обременительных условий принять на работу.

Главное — музыка и эстетика революции, которая уже вошла в историю, и ее развеселый пафос в жанре студенческого хеппенинга.

Несмотря на то что в содержательном смысле март 2006-го и май 1968-го действительно не вполне совпадают, они чрезвычайно схожи по самому ходу развития событий. Во-первых, манифестации не «рассасываются» — некоторые вузы блокированы уже четыре недели. Во-вторых, к манифестациям присоединяются социальные группы, персонажи, политические движения, никакого отношения к студентам не имеющие: каждый спешит выжать из ситуации максимум возможного. В-третьих, правительство стоит на своем. Для полноты картины остается только получить на выходе митинг в поддержку власти — совсем так же, как это было в 68-м (манифестация буржуа в поддержку де Голля, что, собственно, и поставило точку в событиях). Еще одна черта сходства имеет более глобальный смысл: в 1968-м ломалась привычная индустриальная экономика и соответствующая ей социокультурная среда, признаком чего и стало возникновение молодежной контркультуры, причем не только во Франции.

Сегодня происходят примерно такого же сорта процессы, требующие в том числе и демонтажа некоторых последних институтов европейского социализма.

В частности, в виде нелиберализованного, негибкого, крайне неудобного и для работодателя, и для работника рынка труда.

Нюансы системы образования и регулирования трудовых отношений всегда провоцировали во Франции бунты разных протестных градусов. Например, почти 20 лет назад, в ноябре 1986-го, полмиллиона лицеистов и студентов манифестировали против закона Деваке, который, в частности, предполагал повышение платы за обучение. Протесты закончились отставкой министра образования, но скорее по той причине, что на десятый день манифестаций был убит случайный прохожий.

Французские студенты в уже не первом поколении привыкли протестовать против правых законопроектов — это их естественная социальная ниша. И было бы удивительно, если бы злополучный CPE, закон о первом контракте, на принятии которого под угрозой окончания своей политической биографии, и в этом смысле весьма мужественно, настаивает один из самых реальных до недавних пор кандидатов на пост президента Франции Доминик де Вильпен, не спровоцировал отрицательной реакции свободолюбивых студиозусов. Которым доказать что-либо рациональным образом решительно невозможно: они видят в законе ущемление прав, а правительство надеется с его помощью резко снизить безработицу и создать 250 тыс. рабочих мест за три года. Это называется — назло бабушке отморожу уши.

На Францию стоит обратить внимание не только потому, что на подмостках Латинского квартала разыгрывается красивый ретроспектакль. Эта страна стала полигоном для разного рода мировых социальных трендов. Главный из которых — масштабная миграция и неспособность западного мира переварить в своем сломавшемся «плавильном котле» национальные гетто (см. волнения осени 2005 года). Урок французского — это ясно продемонстрированная необходимость в быстром поиске ответов на новые вызовы: молодежную безработицу, масштабную миграцию, переходящую в переселение народов, старение населения, разрушающее распределительную пенсионную систему.

Неточный или запоздалый ответ провоцирует разрушительные протесты.

Впрочем, постановщики ремейка 68-го года не столь креативны, как их предшественники, копия всегда хуже оригинала. Где незабвенные лозунги «Под булыжниками — пляж», «Запрещено запрещать» и проч.? Нынешние «Уступить — значит капитулировать» или «Сорбонна бастует» выглядят гораздо более вяло. Или вот еще один, тоже симптоматичный, тоже киношный кадр — в копилку старику Бертолуччи: министр образования Жиль де Робьен, жестко и неприязненно потребовавший от ректоров исполнения ими своих обязанностей, с брезгливым выражением лица идет вдоль серой стены, на которой детским почерком написано: «Мы никогда не будем работать». В этой фразе то ли опасение за собственное будущее, то ли… мечта. Мечтатели. «Мечтатели-2»…