Цивилизация
У «Единой России» появятся собственные партийные школы. Все в соответствии с бессмертной оценкой Виктора Степановича Черномырдина: «Какую партию ни строй – все равно КПСС получается». Для сохранения преемственности с предшественницей рекомендовал бы «Единой России» начать с восстановления имущественного комплекса – надо обязательно вернуть на основе принципов политической реституции здание Высшей партийной школы, в котором ныне размещается РГГУ, чтобы партийные кадры учились в привычной с 1939 года обстановке товарищества и взаимной выручки…
Это не единственный советский институт, который только за последние дни решено воссоздать. Объявленное строительство российской Кремниевой долины в ближнем Подмосковье больше напоминает логику учреждения советских наукоградов.
Следующим рациональным шагом стало бы восстановление «шарашек»: если собрать всех ученых-шпионов, отбывающих длительные сроки лишения свободы, можно создать как минимум одно эффективное предприятие такого типа.
А коммерциализацией инновационных проектов могли бы заниматься на бесплатной основе – вместо того чтобы варежки шить – сидящие в зонах бизнесмены и юристы.
Чему будут учить в партийных школах, кроме управления изменениями в ходе креативного отдыха на озере Селигер? Будут учить инновациям и модернизациям в версии Владислава Суркова. В обобщенном виде система ценностей, формирующая «рамку» инноваций с позиции власти, выглядит примерно так (в помощь преподавателю партшкол и путинского университета миллионов). Спрос на инновации – только государственный. Инвестиции – почти исключительно государственные. При участии бизнеса в софинансировании проектов деньги направляются строго туда, куда укажет государство. Сказано, что инновационный прорыв будет осуществлен только по пяти направлениям, указанным президентом, значит, аналогичный прорыв в иных областях не только невозможен, но и недопустим. Государству ведь лучше знать, где завтра прорвет.
Конкуренция возможна только среди назначенных «конкурентов». Больше нам не надо, а то возникнет путаница в идеях. Идеи не должны быть бесконтрольны.
Аналогичная логика применяется и в политике: если в «сложном обществе» имеется только пять прорывных направлений, внутри них производится конкуренция, то и на политической арене должны выступать четыре, максимум пять партий со строго дозированными и «залитованными» формами межпартийной борьбы. Примерно такой, какая бывает между спикерами двух палат парламента.
Ну и, естественно, модернизация может и должна быть исключительно технологическая. Никакой политической или социокультурной модернизации не предусмотрено, потому что она подрывает стабильность. А стабильность – условие гаджетной или технологической модернизации. Круг замыкается. Говоря словами Суркова: «Систему надо адаптировать к меняющемуся, усложняющемуся обществу. Но это не значит, что мы должны от системы отказываться. Ее надо сохранять. И не впускать то, что может ее разрушить. Эта система не отделена от народа, как кому-то кажется, она глубоко укоренена в социальной ткани. Тот, кто хочет разрушить ее, социально опасен. Критически важно сохранять политическую стабильность. Стабильность не значит застой, не значит остановка. Это инструмент развития. Из хаоса модернизация не получится».
Немного напоминает хрущевскую эпоху. Тогда, после смерти Сталина, общество тоже усложнилось. Партия в лице ее лидера нашла адекватный ответ. Прорывным инновационным направлением было назначено выращивание кукурузы. А инновационную структуру управления выстраивали с помощью отказа от отраслевых министерств и внедрения совнархозов. Принципиальное сходство в том, что государство и тогда, и сейчас было уверено в том, что его контроль – лучший способ обеспечения прорыва, и оно точнее других знает, какие отрасли следует назначить точками роста.
Сегодняшнее общество на порядок сложнее, но государство все равно уверено, что оно понимает, что в нем происходит, и способно контролировать ключевые процессы, происходящие в нем. «Не впуская», как и было сказано, то, что может систему расшатать. Но так можно не впустить какую-нибудь инновацию. Не только технологическую.
Тут недавно на глаза мне попалась книга «100 социальных инноваций Финляндии». Страна известна как образец для подражания в области технологического развития. Так вот из ста инноваций технических только четыре, включая коктейль Молотова. Все остальные касаются образования, социальной политики, гражданского общества, управления. То есть – демократии. Оказывается,
демократия может быть инновацией, применимой на практике и улучшающей жизнь людей. Россия, конечно, не Финляндия. Но лучше бы она была ею, если учитывать то обстоятельство, что социальные инновации и технологические связаны, если верить финскому народу, напрямую.
Не получится построить наукоград как центр технологических инноваций без инноваций социальных. Потому что они – среда для рождения и внедрения технологических идей. А среда может быть только свободной, именно потому, что она сложная. Управлять ею из единого центра не получится, даже если государством будут управлять академики-нанотехнологи.
А вот что получится, так это Советский Союз. И еще один виток догоняющего развития. За государственный счет.
