Цивилизация
Многолетний лидер коммунистов, едва ли не второй по историко-политической важности представитель государственной элиты ельцинской эпохи, по самому строю своей биографии был всего лишь одним из товарищей, входящих в группу, где отличить одного от другого невозможно. Товарищ из группы, вознесенный на самую вершину политической карьеры благодаря реформам и противостоянию им, может стать жертвой такой же неразличимой в своей серости группы товарищей, потребовавших его отставки. Это одно из уже нескольких «последних» предупреждений Геннадию Зюганову, самые серьезные из которых ему предстоит выслушать сразу после своего 60-летнего юбилея на очередном съезде КПРФ, утратившей статус партии-победителя. Главный вопрос этого этапа политической биографии Зюганова: сохранит ли он статус лидера до конца второго срока Путина или его карьера закончится вместе с наступлением пенсионного возраста?
Группа товарищей обвиняет Геннадия Андреевича в «целенаправленной разрушительной деятельности». И это сказано о человеке, которого в 1996 году в Давосе встречали как будущего президента страны, а несколькими месяцами позже в России едва не избрали главой государства! Риторика немного не дотягивает до формул XVII партсъезда, который, в отличие от нынешнего, уже не будет форумом победителей. Но пафос понятен: коллеги главного коммуниста 90-х интуитивно чувствуют, что компартия нуждается в модернизации и потому «взыскует» адекватного ситуации нового лидера.
Геннадий Андреевич Зюганов, уроженец Мымрина, прошедший все ступени хрестоматийной для партработника карьеры, зубодробительно-правильной и заурядной, и в самом деле как нельзя лучше соответствовал образу лидера коммунистической оппозиции эпохи либеральной трансформации экономики и общества. Не шибко грамотный в вопросах экономики, не самый умелый управленец, достигший пика советской партийной биографии лишь к тому времени, когда все разваливалось и должность замзава отдела пропаганды «большого» ЦК уже значила не так много, как в поздний геронтократический или раннегорбачевский периоды, он был создан не для власти, а для оппозиции. То есть для повторения нескольких столь же задумчивых, сколь и обтекаемых мантр коммунистической контрпропаганды, ни к чему не обязывающих, но льющих бальзам на уязвленные сердца социально не защищенных и (или) идейных слоев постсоветского общества.
Зюганов был убедителен в роли управленца потоками народного гнева. Сравнительно молод: старт его оппозиционной карьеры приходится на то время, когда ему еще не исполнилось пятидесяти. Харизматичен в шкуре грузноватого медведя, зеркально отражающего главного человека страны, тоже обладающего медвежьей грацией, но немного шаткой. Эти два медведя — Ельцин и Зюганов — символизировали новую Россию, в политическом смысле жить друг без друга не могли: лейтмотивом их карьер была борьба друг с другом. Что тот медведь, что этот: «Вместо Борьки пьяного выберем Зюганова». Геннадий Андреевич набирал очки на Борисе Николаевиче, но последний запугал народ первым, и тот проиграл в пиковой схватке 1996-го.
Если бы каким-то удивительным образом СССР все еще бы существовал в 1990-е годы, никакого Зюганова и не было бы. Рядовой работник отдела пропаганды, несколько сероватый на фоне звезд советской идеологической кухни, от колоритных и опытных помощников генсеков до по-своему ярких интеллектуалов из группы консультантов этого подразделения ЦК, едва ли смог бы пробиться на самый верх, если бы не катастрофа империи и начало болезненных реформ. Изощренные интриганы и сочинители сен-симоновских утопий в жанре партпрограмм в обстоятельствах изменения общественно-экономических формаций уже были не нужны.
Политике того времени требовалось что-то простое, плакатное, радикально-ортодоксальное. И она получила Зюганова.
Конечно, он менялся в течение всех этих бесконечных лет, в которых было спрессовано сразу несколько эпох. Менял цвета, являясь миру то в розовых давосских одеждах, то в красном плаще с едва ли не коричневатой изнанкой, которую он кокетливо показывал самым униженным из оскорбленных. Сталинистский, националистический, державно-православный уклон вдруг сменялся социал-демократическим креном. (Цитата из его последней статьи: «Российская экономика страдает вовсе не от рынка, а от существующей под рыночной вывеской монополизации сферы товарно-денежного обращения группами, имеющими ярко выраженный антиобщественный, антигосударственный характер». Ну чем не Путин?!) Зюганов был чрезмерно величествен со своим биологически исчерпанным словарем («меньшевизм», «реформизм» и проч.), с комичными названиями книг, написанных в невиданном количестве (чего стоит только такое шекспировское — «Глобализация и судьба человечества»!). И в то же время в его харизме были вполне человеческие черты, которых недоставало лощеной элите с другого политического фланга.
Но и галстук с устаревшим узлом, и дистанцирование от рублево-успенского направления в выборе госдачи на территории не слишком пафосных «Снегирей» гасились вдруг мелькающими дорогими часами и служебной «Ауди», символом принадлежности к той же бронзовеющей и бонзовеющей элите.
Что помимо стилистического, риторического и визуального несоответствия новой, постъельцинской эпохе и доканывает Зюганова: среди обвинений — связи с олигархами, продажа мест в партсписках мелким магнатам, контакты с Борисом Абрамовичем.
~ Геннадий Андреевич Зюганов был в оппозиции, которую одновременно и хочется, и не хочется заключать в кавычки. Потому что для него нахождение в оппозиции, как и для любого нормального политика, оправдывалось стремлением к тому, чтобы стать элитой, властью. И он стал ею, этой властью и элитой, реально влияя и на общественное, и на государственное сознание и вполне ощутимо тормозя реформы в середине 90-х благодаря наилучшим позициям в парламенте. Законодательная власть уже ну никак не могла быть всего лишь оппозицией.
А теперь, когда пепел Белого дома уже не стучит ни в чьи сердца, быть левым просто модно. Коммунисты уходят в молодежную эстетику и субкультуру. А Геннадий Андреевич выходит из моды. Хотя, надо признать, остается в истории и ее учебниках. Неплохая биография для незаметного товарища из группы.
