Цивилизация
Его пример мог бы стать другим наукой, если бы не принципиальное отсутствие в отечественной политической практике понятия «урок истории». А урок прочитывается однозначно: затянутые и непоследовательные экономические реформы неизменно терпят крах, вслед за чем наступают уже политические заморозки.
Можно даже специально отказаться от намеков на нынешние непростые времена, но исторические параллели и аллюзии навязчивы, как учебник истории (если, конечно, по желанию министра образования его не выхолащивать от «лжелиберализма»). Косыгинская реформа, предоставлявшая большую самостоятельность предприятиям, готовилась в середине 60-х и, как утверждают, сам Алексей Николаевич принял участие в заговоре против Хрущева только на том условии, что ему дадут возможность провести хозяйственные преобразования. О ее начале было объявлено на пленуме ЦК 27 сентября 1965 года, а свернута она была года за три, как раз к пражским событиям и к общему замораживанию политики и идеологии. Потом… Потом были высокие цены на нефть, отменяющие необходимость в любых реформах, в 1979 году — карикатурная, ничего не меняющая попытка спародировать косыгинскую реформу — 695-е постановление ЦК и Совмина «Об улучшении планирования и усилении воздействия…». Затем, в 1980-м, кончина Косыгина, открывшая череду смертей знаковых фигур эпохи застоя, которая, в свою очередь, закрылась в 85-м перестройкой и временем другого Николаича — Ельцина.
Историческая дуга вроде бы оборвалась. Но в 2000-м была программа Грефа, а в 2003-м начались политические заморозки и бесконечные заклинания по поводу экономических реформ, которые идут успешно.
То есть идут медленно и непоследовательно, потому что, как и в те баснословные времена, цены на нефть дестимулирующим образом действуют на власть.
Цикл, все тот же исторический цикл, как нас учил, хотя и не был классиком марксизма, Джамбаттисто Вико!
Еще год назад отдельные депутаты Госдумы ставили вопрос об увековечивании памяти Алексея Николаевича. Чем дело кончилось, неизвестно. С тех пор благодаря выборам-2003 окончательно распалась связь времен, и теперь, кажется, даже не осталось тех, кто в состоянии оценить историческое значение фигуры Косыгина. Для нынешней эпохи, моложавой, нагловатой, не помнящей родства и не выучившей уроки, косыгинская реформа и его личная политическая биография — это неликвидный антиквариат. А хорошо бы, по слогам разбирая буквы на пожелтевших страницах сталинской, хрущевской и брежневской поры, уяснить, чем дело кончилось для такого масштабного политика, как Косыгин.
А вот чем: он мог войти в историю как великий реформатор, а останется в памяти как всего лишь один из неразличимых кремлевских старцев, которые, подобно брейгелевским слепым, привели и себя, и свою империю к катастрофе.
Это ли не урок для всех реформаторов, именем которых называют те или иные этапы преобразований?!
Можно возразить, и вполне справедливо, что реформаторы всегда действуют в обстоятельствах а) политических компромиссов, б) слабой практической реализуемости их замыслов. (Правда, в этом смысле пункты а) и б) — де-факто одно и то же.) Вождям не хватает решимости и политической воли, чтобы довести дело до конца, не оглядываясь на жесткие императивы популизма. Не хватало тем, кто стоял рядом и выше Алексея Николаевича, не хватало, вопреки прямо противоположному расхожему мнению, Борису Николаевичу, не хватает и Владимиру Владимировичу.
В результате косыгинской реформы у предприятий могли появиться и даже уже появились деньги. Только никто не знал, что с ними дальше делать. Потому что был реформирован один маленький кусочек экономики, который к тому же ввиду отсутствия специалистов, которые могли бы деньгами управлять, не потянул за собой в «рыночный социализм» все остальное народное хозяйство. Да, пожалуй, и не мог потянуть, потому что путь лежал к капитализму — только он бывает рыночным. Никаких мифических «рыночных социализмов» и «плановых рынков» все равно не бывает — это оксюмороны из ненаучной фантастики и научного коммунизма.
Нынешние реформы тоже завязли в трясине асинхронности: нереформированные сферы не поспевают за реформированными, экономика скачет в светлое капиталистическое будущее на колесах разной величины и формы, да еще в условиях управляемой демократии.
~ А она требует то цены на хлеб поправить, то военную реформу подзадержать…
Советская и российская политическая история — это биография компромиссов и самосворачивающихся реформ. И тупиков, из которых потом все равно приходится выбираться, но платя большую цену — политическую, экономическую, социальную, психологическую. Выход из тупика 1965 года начали нащупывать спустя 20 лет, промыкались еще лет пять-десять. Еще через два десятилетия, после 1985-го, мы можем оказаться то ли у классической русской развилки, то ли в очередном тупике, что опять-таки почти одно и то же.
А вы говорите — Косыгин…
