Ярмарка протеста

Случился очередной, как говорится, coming out. На сей раз в писательской среде. Писатель Шишкин, приглашенный «Роспечатью» поучаствовать в составе российской делегации в ежегодной книжной ярмарке BookExpo America в Нью-Йорке, поначалу было согласился, но потом, покопавшись в себе, резко и бескомпромиссно осознал: нет, не поеду. Потому как не желает представлять страну, «где власть захватил коррумпированный преступный режим, где государство представляет собой воровскую пирамиду, где выборы превратились в фарс, где суды служат власти, а не закону, где есть политические заключенные, где государственное телевидение занимается проституцией, где шайка узурпаторов принимает безумные законы». То есть в прошлом году, когда Михаил Шишкин ровно в том же качестве (писателя-члена) участвовал в работе российской делегации, режим был, видимо, еще туда-сюда. Не столь кровавый. Но уж в этом году «политические события в России… создали в стране совершенно невыносимую и унизительную ситуацию для ее народа и ее великой культуры». Поэтому – ну никак.

Вероятно, мало бы кто обратил внимание на писательский демарш, если бы Михаил Шишкин не был лауреатом всех трех российских литературных премий, включая «Русский Букер». Как человеку в этом смысле «старой формации», чаще всего не понимающему прелести современного искусства и не проникшемуся в том числе идеями (есть ведь такие, нет?) постмодернизма, мне так произведения Шишкина, честно покаюсь, кажутся бредом сивой кобылы. Однако у него полно почитателей, многие восторгаются его неподражаемым стилем и манерой перемешивать пространство и время, Чехова и Джойса в своей литературной кастрюле, а некоторые из его сотоварищей по цеху так и вовсе сулят ему Нобелевскую премию по литературе. Думаю, что эти люди – большие спецы, чем я, искренни и уж точно имеют право на такую точку зрения.

Премию, может, и впрямь дадут. Особенно теперь, когда творчество писателя обрело столь актуальное звучание бескомпромиссной борьбы с «кровавым режимом». Так что не стану обсуждать творчество, признаю как данность, полагаясь на литературные авторитеты, что он действительно писатель – выдающийся. Тем более что в контексте безжалостного и беспощадного российского «медиасрача» теперь вроде как, если ты обругал творчество Шишкина, то ты – пособник режима. У него же случился coming out. Мол, как же можно!

Согласно классификации Владимира Войновича (повесть «Шапка»), советские писатели делились на категории – выдающиеся, известные и видные. Были еще маститые. Теперь поверх всего появляются еще и «оппозиционно настроенные». Соответственно, для одних они в силу только этих причин – непререкаемо талантливые, а для других, в силу ровно тех же причин – бесталанные конъюнктурщики, агенты Госдепа.

Меня в демарше Шишкина смущает еще, правда, пара обстоятельств. Причем смущение это – совершенно неполиткорректного свойства. Начну чуток издалека. Недавно в ответ на свою заметку о вредной, на мой взгляд, «совковой» идее возродить в стране некое подобие прописки (ужесточение режима регистрации и пр.) получаю по электронной почте письмо с гневным отлупом от одной дамы, восторгающейся думской креативностью по части прописочных жестокостей (мол, давно пора навести в России пор-р-р-р-рядок). Дама сама при этом изволит проживать в Европах со своим неутраченным российским гражданством и страшно возмущается тамошней «полицейщиной» с регистрацией. Но отчего-то возвращаться по месту своей прописки на родину не торопится (в связи с чем, кстати, по полной маме попадает под готовящийся закон). Предпочитая учить нас, аборигенов, родину любить в жанре «писем издалека». Точно дедушка Ленин, нагулявшись по швейцарским горам и насидевшись в «скромных недорогих кафе» Женевы или Цюриха. Изрядно, надо сказать, в последнее время развелось таких патриотов. Чем дальше от родины – тем прямо больший патриот. Есть, разумеется, совершенно обратные примеры. У этих – другая крайность: чем дальше от родины — тем смелее обличения режима, особенно если есть постоянная работа в каком-нибудь «think tank» или западном университете (желательно бессрочный контракт). Мне одинаково неприятны и те и другие.

Михаил Шишкин с 1995 года изволит проживать-наслаждаться-мучиться-страдать в том же Цюрихе. Оттуда низвергать филиппики на головы клевретов режима в лице «Роспечати» особенно приятно. Ведомство сие писатель называет «министерством пропаганды», которое, дескать, хотело «купить его, чтобы он стал их «человеческим лицом». Тут стоит заметить, что, конечно, метод гиперболизации простителен человеку творческому, да еще лауреату, но все же настоящие пропагандисты обитают совсем в других чертогах, хотя от Роспечати территориально и неподалеку. Теперь, надо полагать, обитатели этих чертогов встрепенутся – мол, а что у нас там за бардак с писателями, это кого это мы там отправляем являть нашу «мягкую силу» в логово супостатов? Поляну, как водится (других методов у нас нынче не признают), зачистят, и в общем довольно приличным людям из той же «Роспечати» ни за что ни про что (они-то хотели как лучше, включив в делегацию людей по их литературным заслугам, есть там и другие «диссиденты») надают по башке. Как раньше, в советское время, давали по башке тем, у кого какой-то не в меру надышавшийся воздухом свободы интеллигент-писатель-артист сбегал на Запад во время загранкомандировки. Получилась такая со стороны Шишкина как бы подстава. В следующий раз на ярмарку в Нью-Йорк, возможно, уже будут отбирать людей на генсовете правящей партии – из числа «морально устойчивых» и «политически грамотных».

Тут самое время мне пропустить удар в солнечное сплетение от непримиримых борцов с режимом: ага, ты, значит, за запрет всяким познерам с «иностранной пропиской» иметь свое свободное мнение. Вовсе нет, даже всячески таковым мнением, бывает, наслаждаюсь, а известный думский креатив по части запрета «иностранцам» у нас тут работать на гуманитарной-журналистской ниве считаю мракобесием. Но, с другой стороны,

порой бывает неприятно смотреть, когда на иных конференция-семинарах-симпозиумах за границей российские представители с разными взглядами начинают поливать «режим» с ожесточением, на которое они далеко не всегда отваживаются дома.

По мне так лучше американский принцип: «внешняя политика кончается у кромки воды». В том смысле, что далеко не всегда уместно апеллировать к помощи иностранного посредника и к иностранной аудитории для собственных разборок с режимом. Это еще одно неполиткорректное заявление, уж извините.

Когда к помощи такого «посредника» прибегать можно, а когда нельзя – этот вопрос, пожалуй, становится сегодня одним из центральных для всех критически настроенных по отношению к тому, что происходит в стране. Потому что тонка грань между тем, когда критикующие действительно хотят изменить русский мир к лучшему и вполне нейтрально обсуждают связанные с этим вопросы с представителями иностранной интеллектуальной и политической элиты (скажем, в поисках методов, путей, решений, которые могли бы оказаться полезны нам), и когда они в большей степени «приторговывают» собственной оппозиционностью, работая на свою капитализацию. Больше любя себя в оппозиции, нежели саму оппозицию как способ достижения конкретных конструктивных целей.

В свое время и Сахаров, и Солженицын, и многие советские правозащитники, так уж получилось, как раз прибегали к помощи «иностранных посредников» в своей борьбе и в своей критике режима. Разумеется, советская пропаганда под одобрительное улюлюканье трудящихся их клеймила как предателей родины. Но исторически они, ничтожное меньшинство, оказались правы, а улюлюкавшее большинство завело страну в тупик. Подобные методы клеймения все активнее берут на вооружение и нынешние охранительные пропагандисты. У них что ни НКО – то агент Госдепа, что ни оппозиционер – так науськиваемый иностранными спецслужбами, что ни сомневающийся в единственно возможном варианте неизменно правильного курса – то идейный диверсант, не достойный даже жалкого приставного места в стерильно патриотической политической системе. Выглядит это зачастую эстетически омерзительно. Во многом потому, что исполнители этих ритуальных примитивных «заклинаний» о пользе патриархального мракобесия часто сами представляют собой циничных и лживых конъюнктурщиков, путающихся в верноподданичестве тем сильнее, чем больше возможностей опубликовать их пристрастия к роскоши и недвижимости, приобретенным на явно неправедно заработанное, притом приобретенным непременно в «стане потенциального противника». По поводу таких недвижимых принадлежностей одного из ныне официально назначенных идеологов «Единой России» комиссия по этике Думы даже давеча разбираться отказалась. Надоели, мол, эти банальности.

С другой стороны, явный дефицит морального авторитета оппозиции часто обусловлен ровно той же конъюнктурщиной, только с противоположным знаком. И уж точно ни те, ни другие вожди и говорящие головы вовсе не готовы идти на баррикады и бросаться на амбразуру ради защиты постулируемых ими как бы истин и ценностей. У них у всех это прямо на лбу написано. Вот если в ток-шоу друг на друга поорать под аплодисменты, как в цирке, — это пожалуйста. А чтоб на баррикады, чтоб по этапу, как декабристы, чтоб обрекать себя на лишения – такого у нас в контракте нет.

Ну и к вопросу о литературе. На Западе знают довольно ограниченное число русских и еще более ограниченное число современных российских писателей. Многих трудно переводить на иностранные языки – непонятно, о чем вообще речь и о чем страдания героев. Еще больше сказывается стереотипность восприятия России и, соответственно, ее литературы. Набор стереотипов – примерно тот же, что в западных масс-медиа, пробиться через него практически невозможно. В этом смысле разговоры про то, что Россия — часть европейской христианской цивилизации, хороши лишь для дипломатических раутов с еврочиновниками, да и то в глазах собеседников никогда не видно убежденности в том, что они верят в этот тезис. Покивают лукаво, как в разговоре с душевнобольными, чтобы их не злить, да и только. Соответственно, наших писателей трудно продвигать и продавать.

С чисто практической точки зрения, для повышения продаж, для раскрутки того или иного писателя нужно как раз соответствовать некоему стереотипу. Один из способов – стать «непримиримым борцом с режимом», раз уж у Путина на Западе такая репутация.

Из числа советских писателей-драматургов-поэтов, пожалуй, наиболее филигранно ходил по этому лезвию Евгений Евтушенко. С режимом он сумел не поссориться, был выездным и притом достаточно хорошо «продаваемым» (как скорее публичная фигура, олицетворявшая свободомыслие) на Западе. Этот чудесно найденный баланс был своего рода мечтой чуть ли не всей советской интеллигенции: чтобы и выезжать разрешили, и чтоб на родине быть заслуженным, известным, а еще лучше – выдающимся. В этом смысле советская интеллигенция была действительно с гнильцой, оттого и не дала она миру своих вацлавов гавелов, когда потребовались авторитетные лоцманы в бурном море нагрянувшей свободы: конформизм – плохая кадровая основа для появления гавелов. Сегодня в смысле «продаваемости» стало проще: на отечественный рынок можно в большей степени «накласть», если есть продажи на Западе.

Касательно Шишкина позволю себе привести одну любопытную цитату из газеты Guardian. Говорит его представитель Ниччи Прака: «Этот поступок – вопрос его совести, уход из делегации – это серьезный шаг, который для него теперь означает, что его не будут больше продвигать (русские. — Г. Б.) как одного из своих выдающихся писателей, несмотря на все его литературные премии. Но ему повезло, поскольку после многих лет безуспешных попыток он теперь наконец-то нашел себе и американского, и британского издателя… И нужно, конечно, задаться вопросом – что случилось бы с теми, кто не имеет такой роскоши – американских и британских издателей…?».

Хотите мой неполиткорректный ответ на последний вопрос применительно к Шишкину? Если бы ему «не повезло» к этому времени в вышеозначенном смысле, то, я полагаю, он бы промолчал и поехал на книжную ярмарку в Нью-Йорк в составе российской делегации.