Цивилизация
Усталый гарвардский профессор Генри Луис Гейтс возвращался из поездки в Китай к себе домой. Профессор Гейтс был с водителем: некоторые гарвардские профессора, знаете ли, имеют такое обыкновение пользоваться иногда услугами водителя. Дома профессора ждала неприятность – примерно такая же, с какой столкнулся персонаж Ильфа и Петрова, вошедший в фольклор под именем «голый инженер». Дверь почему-то заело. Хотя тут показания американской общественности расходятся: кто-то утверждает, что там что-то было с замком, кто-то уверен, что Гейтс забыл ключи дома. Впрочем, дальше показания американской общественности расходятся еще сильнее и еще драматичнее.
Итак. Что делает человек, который забывает ключи дома? В наших, российских условиях, он обычно бесшабашно лезет через балкон (иногда срываясь вниз), хотя можно и вызвать МЧС. В случаях одноэтажной постройки еще проще, можно даже без МЧС обойтись: лезем через окно, если, конечно, нет решеток.
В Америке решетки на окнах ставят лишь в самых исключительных случаях, причем все эти случаи связаны с окнами в тюрьмах. А на домах как-то, знаете ли, не принято. Разве что жалюзи. Во-первых (и нам этого не понять никогда), потому что есть полиция, которая делает свое дело. Во-вторых (а вот это нам лучше даже не начать пытаться понимать), есть соседи. Которые бдят. В приличных районах на сей счет есть даже специальное предупреждение в виде знака со стилизованным силуэтом «грабителя», перечеркнутого красной чертой, и надписью «Neighborhood Watch» (можно перевести как «соседи приглядывают, бдят»). Это что-то отдаленно напоминающее наши приснопамятные народные дружины с той лишь разницей, что никто не ходит по окрестностям с красными повязками и лицом Нонны Мордюковой, а просто оперативненько «стучит» в полицию, если заметит на территории этого самого neighborhood что-то или кого-то подозрительного. И полиция, представьте себе такое, приезжает.
Профессор Гейтс выбрал путь рискованный. И поступок его в результате дошел до самого президента. И доставил этому самому президенту в общем много неприятностей, и стоил ему примерно эдак процентов 10 падения рейтинга одобрения.
Профессор попросил своего водителя, благо тот помоложе и поздоровее, залезть в окно, а сам, что называется, остался на шухере.
И вот тут пора сказать самое главное в этой истории. А главное тут то, что профессор – чернокожий. Прям как президент. И водитель у него тоже отнюдь не белый. И вот они в атмосфере вылизанного, богатого, благопристойного и благоустроенного, благоухающего neighborhood (а в каком еще может позволить себе жить американский профессор, тем более гарвардский?) лезут в окно. А когда в Америке два черных лезут в окно в таком районе – это не просто событие, а это событие, поднимающее с мутного дна истории, словно тучи ила, огромное количество предрассудков, воспоминаний, ассоциаций времен расовой сегрегации, в отдельных случаях относимых ко временам аж рабовладения и гражданской войны.
Короче, соседка, не признав соседа, вызвала полицию в лице сержанта Джеймса Кроули. Оно могло бы тут все и обойтись. Тем более что к моменту приезда полиции проникновение в дом было уже благополучно совершено. И оно могло бы все обойтись, видимо, лишь в одном случае: если бы и сержант был черным. Два черных друг друга, наверное, поняли бы. Но сержант черным не был – он был самым что ни на есть белым. И вот тут состоялся, как теперь выясняется, в чем-то исторический разговор между белым полицейским и черным профессором, которого только что застукали на том, что он влез в чей-то дом. Видимо, в голове профессора (а он же умный — по должности) тут тоже поднялись, словно туча ила, с мутного дна истории всевозможные воспоминания и ассоциации, в том числе о тех отношениях между белыми полицейским и черными обывателями, которые были в свое время столь далеки от нынешней внешне благообразной политкорректности. В общем, профессор с сержантом был неласков и долго отказывался ему показывать свое удостоверение личности, настаивая на том, что он у себя дома и полицию к себе вовсе не вызывал, а сержант домогается его только лишь потому, что он черный (почему-то я тут же представил себе таджика, вступившего в жесткий, но достойный спор с московским милиционером на предмет правомерности проверять у него документы, – надо будет приберечь эту сценку для будущих колонок). В общем, разъяренного профессора пришлось повязать – «в воспитательных целях», несмотря даже на то, что его личность была все же в результате установлена на месте. А не надо хамить полиции потому что.
В общем, даже и на этой стадии дело вполне можно было замять и предать забвению. В крайнем случае сержант и профессор встретились бы где-нибудь в мировом суде или поспорили бы насчет компенсации за моральный ущерб. Но как назло о профессоре замолвил слово сам президент. Который, как мы все помним, тоже черный. Обама назвал действия полиции «дурацкими». Видимо, и у него это тоже шло из самого изнутри, и тоже строилось на поднятых с мутного дна истории ассоциациях и всяких неприятных воспоминания времен расовой сегрегации. К тому же за Обамой общественностью уже замечена одна не всем приятная привычка делать многочисленные заявления, замечания и произносить пафосные речи по буквально всем поводам, появляясь чуть ли не на всех телеканалах одновременно. Даже у нас такого мелькания никто – повторю, именно никто, ни тот ни другой – себе не позволяет.
Что тут началось! Обаму обозвали черным расистом. Его обвинили в недостойной нервозности, не позволительной для верховного главнокомандующего, держащего палец на «красной кнопке». Он к тому же «оскорбил» полицию, действовавшую в данном случае (тысячи адвокатов тут же это подтвердили) совершенно правомерно, и вообще толком не разобрался в вопросе, защитив своего знакомого (к тому же!).
Что делать?
Обама звонит сержанту Кроули лично (!) и типа полуизвиняется. Обама звонит профессору Гейтсу и приглашает в Белый дом. И сержанта тоже приглашает в Белый дом. Обоих – с семьями. Семьям устраивают – разумеется, совместную, с улыбками – экскурсию по Белому дому. После чего верховный главнокомандующий приглашает всех на пиво в садике напротив Овального кабинета. Кто что пил — обсуждали всей Америкой. Обама – Bud Light (в американском розливе – страшная гадость, на мой вкус, зато патриотично, как и положено президенту), сержант Кроули – Blue Moon (будете в Штатах — непременно попробуйте, оно того стоит), профессор – Samuel Adams (очень приличное), а старина Байден (вице-президента тоже позвали) давился безалкогольным Buckler.
В принципе, все, как говорят, остались при своем мнении, особенно сержант Кроули, который, отвечая на вопрос журналистов, в чем, собственно, была роль Обамы в этом примирительном разговоре, ответил коротко: «Он поставил пиво».
Собственно, к чему это все нам-то знать? Да, собственно, наверное, ни к чему. Разве что лишний раз задуматься о том, что публичная политика нынче строится совсем по иным законам, чем ранее. А потому что Обаме, что Уго Чавесу, что Сильвио Берлускони, что еще кому приходится иногда «проставляться пивом» или совершать еще какие-то действия в стиле шоу, чтобы по возможности угодить публике. В то же время употребление этих публично-политических средств должно быть, наверное, гармоничным (кому-то они идут, кому-то – как пиджак, сшитый не по размеру): через популизм все не продавишь, и если, кроме популизма, ничего за душой нет, то кончится сие правление все равно печально, сколько популизмом ни злоупотребляй. В случае с Обамой, скажем, сейчас все же куда важнее казуса Кроули — Гейтса, сумеет ли он протащить через конгресс почти революционную реформу здравоохранения, внятно объяснив избирателям, что он, собственно, конкретно имеет в виду и кто что на этом потеряет или приобретет (пока с этим у Обамы, похоже, большие проблемы, а 1000-страничный билль мало кто в стране читал). То есть как она потом, эта реформа, будет работать. Не говоря уже о кризисе в целом. В случае с Чавесом или Берлускони тоже свой «контент».
Впрочем, в сегодняшней политике порой именно на таких вот мелких (вроде бы) эпизодах, как описанный здесь, начинает улавливаться некая «химия», «дух» того или иного правления, режима, администрации. Это все кроется в каких-то нюансах, жестах, проговорках, мелких оплошностях, манере держаться и держать удар, умении попадать в тон с мыслями обывателя, не сфальшивить даже в том, что там, на самом верху, кажется чем-то совершенно ничтожным и мелким, не достойным сиятельного внимания. И именно после таких моментов в воздухе начинает все гуще разливаться, а потом висеть там что-то типа «нет, этот явно не тянет, слабоват», «хорошо было начал, а кончит плохо» либо же - «да он, оказывается, мужик с яйцами», «и из этой передряги вышел сухим, он что – тефлоновый что ли?».
Мне лично почему-то именно после этого случая в первый раз показалось, что вот, к примеру, Барак Обама – президент всего на один срок.
