Всех святых – выноси!

После того как Пол Маккартни спел двухчасовой концерт на Красной площади, следующим логическим шагом в ее судьбе, сопоставимым с этим событием, может стать разве что вынос оттуда подтлевшей мумии Владимира Ильича Ленина, демонтаж его саркофага-мавзолея, а также эксгумация с последующей транспортацией всех прочих тел «красных святых», упокоенных на Красной площади и в ограждающей ее толстой кирпичной стене.

Потому как это не «битл» Маккартни смотрится сегодня противоестественно на Красной площади, а все эти тела и могилы. Они – залежались. Хотя, конечно, и в Европе повсеместно стоят всякие костелы, устланные могильными плитами, полустертые надписи на которых сообщают, что, мол, тут и там покоится очередной святой, всю свою жизнь беззаветно отдавший борьбе за победу великого дела Священной инквизиции. Но между ними, кто под плитами, и живым европейским настоящим – стена. Не безразличия, нет. Стена истории, в которой первые давно и надежно замурованы как некий культурологический экспонат, забавно оттеняющий нынешнее, совсем иное, течение жизни. Не более того.

В этом смысле, конечно, тела, лежащие на нашей площади, накрыты и замурованы ненадежно. Так и кажется иной раз, что возьмут и встанут из гроба и запоют – «Назад, в СССР». Но не как «Битлз», а по-своему.

В этот теплый и светлый летний субботний вечер, когда над ними пел Маккартни, эти тела, наверное, все как один ворочались в своих могилах. Кошмар пламенных революционеров стал явью. Хотя, в сущности, история видела и не такие выверты. Бывший сотрудник КГБ водит экскурсию по Кремлю для человека, которого со ливерпульские товарищи как явление запрещала система, на укрепление и охранение которой сам экскурсовод потратил столько молодых сил и претерпел столько, как выясняется теперь, совершенно никому не нужных самоограничений и искусственных лишений. Партер на концерте был плотно усеян телами, большая часть обладателей которых сделали себе карьеру как раз на том, что прославляли и как могли продолжали дела тех, кто упокоен в кирпичной стене и подле нее. Но это именно они, эти люди пригласили сюда Пола Маккартни.

Потому что теперь, ОКАЗЫВАЕТСЯ, они все любили «Битлз»! Не только присутствовавший вместе с Лужковым и Путиным Макаревич – а все. Оказывается, им всем нравилась и продолжает нравиться песня «Back in the USSR». И многие другие. Такие же. А не те, которые они и им пели. Оказывается, это было именно то, чего они тайно желали в молодости! Но не могли себе позволить. И загоняли свое желание внутрь. А что может быть неприятнее, отвратительнее чем то, когда ты молод и тебе хочется – того, сего, эдакого, а нельзя! И это «н-и-и-зя» – системное, комплексное. Комплексное «н-и-и-зя» порождает, наверное, страшно закомлексованных людей. А мы от них еще чего-то хотим в этой стране!

Оказывается, они все давно — годами, а кто и десятилетиями — мечтали попасть на его концерт. И вообще им нравилась и сейчас продолжает нравиться западная музыка. И западные машины (японские – это тоже западные). И западная одежда. Дорогая очень. И западные курорты. Недвижимость – тоже на Западе. Банки – в западных офшорах. И вообще все западное им нравится. И раньше нравилось. Оказывается! А они жили во всем этом, советском, против всей своей настоящей сути.

А бывший советский разведчик в Германской Демократической Республике даже попросил напеть ему с супругой приватно «Let it be». И Маккартни напел. Сцена Штирлица, тайно «встречающегося» со своей женой в каком-то кафе, наверное, «отдыхает» по лирическому накалу и ностальгической силе произошедшего в кремлевском кабинете. Разведчик, наверное, вспомнил, как он слушал «Let it be» тогда, раньше, когда у Германской Демократической Республики тоже был свой запретный и желанный ЗАПАД. А у него самого, наверное, и не было вовсе. Оказывается! Вспомнил ли он о том, что он тогда, молодой, подразумевал под выражением «let it be»? И стало ли ему от этого грустно? Грустно оттого, что Маккартни опоздал к нему и его нынешним-прошлым соратникам лет эдак на 35-40. И на какие 40!

…Оказывается... Как много теперь оказывается. Оказывается, нашей страной правят люди, которые на протяжении всей своей молодости и даже уже вполне зрелых лет жили в условиях постоянного подавления, сублимации в себе всего того, что они страстно, но очень тайно (от себя самих даже) любили. Оказывается! Желали – вопреки мнению партийной организации. И не могли преодолеть запрет. И не хотели. Уходили в параллельную реальность, учились жить там и здесь. На две реальности. (А они там на западе все спрашивают – откуда да почему у нас две экономики – «серая» и «белая». Да вот все оттуда – из двуличной молодости). Хотели получить то, что любили. Но знали твердо – никогда не получат, даже ценой страшных унижений и выслуживаний перед замурованными в ту самую кирпичную стену Цензорами. Они хотели — и не могли. За любые деньги, тем более что любых у них как раз тогда-то и не было. Они порой даже искренне веровали в истинность и правоту трупов, лежавших тогда и продолжающих лежать теперь на главной площади страны. И без всякой задней мысли периодически ходили поклоняться самому главному из них. Для них ленноновское «Imagine» было совсем не тем, что имел в виду он и его друг Маккартни. Они – дети чудовищных лишений, тупых ограничений, мертвецких фетишей. Когда для их сверстников, ныне управляющих более благополучными странами, бил словом и песней по стереотипам и догмам Леннон, они оставались только с Лениным. И с его догмами. Сказать, не подумав, «Imagine» в ленноновской трактовке означало поставить тогда крест на собственном будущем. Этого они позволить себе тоже не могли.

Они привезли сюда Маккартни еще и потому, что им очень хотелось посмотреть, как это все вместе будет выглядеть: они, сидящие на Красной площади все укутанные в своих ностальгических воспоминаниях, но преодолевшие в себе былые совковые комплексы тем, что купили уже все, кажется, мыслимые и немыслимые игрушки своей молодости, захватив заодно и чисто реальную власть в своем бывшем «детском саду». Могилы, аккуратно, по линеечке устроенные вдоль кирпичной стены, на которые то ли их заставляли молиться, то ли сами все они молились истово и искренне – они уж сейчас даже и не вспомнят (говорят – заблуждались). И живой символ их эпохи, до которого им вовремя не дали дотронуться. Попросту говоря, они, купившие уже все мыслимые и немыслимые тачки, наняли «машину времени» (не ту, что со зрителем Макаревичем, а ту, которой рулят совсем уже другие) – и все это соединили. Тот же СССР, но с «битлами». Тот же мавзолей – но не с «пыжиками» на его трибуне, а с «черутти» на трибунах, построенных у подножия. Тот же слоган – «Назад в СССР!» И стр-р-р-ашно приятное томление от осознания собственной власти и того, что вот хрен вам всем, чтобы сладостно-ностальгическое воспоминание о нашей молодости превратить в реальность нашей старости. Им такой «Let it be» не нужен! Да и нам – тоже.