Небо в клеточку

Давным-давно жил да был в одной стране заключенный. Политический. Кажется, в Чехословакии. То ли он что-то сказал поперек коммунистических властей, то ли чего сделал, но посадили его крепко. Политический зэк не был ни пламенным революционером, ни верным ленинцем. А был он человеком с не совсем крепкими нервами и несложившимся характером. Заключение сказалось на нем дурно, не закалило. Посидев да поскучав некоторое время, он не стал углубленно изучать философию или, хуже того, писать мутный труд «Материализм и империокритицизм-2». Он просто взял и убил сокармерника. Ему срок, разумеется, добавили. В общей сложности просидел он 28 лет. А кончилось его заключение некоторым образом неожиданно.

Как-то, уже когда наш герой разменял третий десяток степенной своей жизни на нарах, в той стране грянула свобода. О ней кое-кто грезил, кое-кто даже предпринимал некоторые усилия по ее приближению. Однако в целом она грянула совершенно неожиданно, по милости ли Господней, по воле ли геополитического случая – уже и не важно. Народ свободы не ждал, но воспринял. Разумеется, по-своему.

А поскольку при даже неожиданной свободе негоже держать в казематах заключенных с политической кредитной историей, будь они даже и убийцы, то нашего героя было решено отпустить. Но не сразу. Чехи – они ведь люди обстоятельные, даже педантичные. Потому было решено нашего героя к свободе готовить путем проведения с ним целого ряда спецмероприятий. Они растянулись на целых четыре года.

Нашего героя перевели в более уютную камеру. Его стали чаще выпускать на прогулки, чтобы привыкал к нетюремному и непривычно свежему воздуху. Ему дали даже ключ от его собственной камеры, чтобы он учился запираться изнутри и воспитывал бы в себе незаменимое на свободе чувство privacy (чувство частной жизни и ее неприкосновенности). Дело в том, что он не умел. Запираться и вообще чувствовать себе вне камеры. Наконец, на его камере сняли решетки, чтобы он увидел, что небо на самом деле бывает и не «в клеточку» тоже. Более того, именно не «в клеточку» оно как раз и должно быть согласно нормальному течению жизни. Он – не знал. Он знал совершенно другое и всецело доверял собственному опыту, а не тому, «как надо». Первое, что он сделал, когда увидел окно без решеток, сквозь которое сияло незнакомое простором лазурно-голубое небо, так это нарисовал на стекле квадратики, имитирующие решетки. Так ему было лучше. Так ему было покойнее.
Кажется, он так и не научился жить при свободе.

Когда я пару недель назад писал про непобедимый иракский народ, я в нем не ошибся. Он действительно оказался непобедимым. Я даже не думал, что настолько. Я все же думал, что рабы все же устроят на глазах у своего Хозяина и его гибнущего режима некое подобие «последнего и решительного боя» за Багдад. Они не стали. Пока подданным Саддама казалось, что может повториться 1991 год, когда те же западные силы, устроив показательный разгром хусейновской армии, удалились восвояси, оставив его один на один с его верноподданными (показавшимся ему наименее верноподданными он тогда устроил кровавую баню мести), они выказывали некое подобие сопротивления агрессорам-освободителям. Однако когда стало ясно, что агрессоры-освободители действительно пришли всерьез и надолго и будут новыми Хозяевами, рабские инстинкты сработали безукоризненно. «Долой старого Хозяина, да здравствует новый Хозяин!» Неважно, кто.

Разумеется, в короткий период «пересменки» наступает вожделенный час Мародера. Грабь награбленное! Экспроприация экспроприаторов. Как до боли нам все это знакомо по собственной истории. Сколь родные и знакомые чувства вдруг вылились на улицы Багдада. Мы сами исторически недавно были такие, а теперь просто делаем вид, что другие.

Что ж тут странного, что именно этих людей и именно этот режим подавляющее большинство российского народа считает более «своими», чем богатеньких, вооруженных новейшей техникой и непонятной нам «точечной» тактикой (с реальной претензией на «гуманность» между прочим) ведения войн западников, и особенно – американцев. Именно ради этих людей, готовых вылизывать новых Хозяев и проклинать своих старых друзей, мы отчаянно бились с теми же англо-американцами до последней капли дипломатических аргументов во всяких там ООН. Ради этих людей московские власти в день бесславного падения (даже не взятия) Багдада устроили нечеловеческие пробки в рабочий день в родном городе для своих жителей ради антиамериканского и собственного пиара «Единой России». Но что нам родной город, что нам свои граждане, когда речь идет о солидарности с братьями по духу!

За последнюю неделю в России без всякой войны и агрессии против нас кого бы то ни было погибло 54 ребенка. Они сгорели в двух школах – в Якутии и Дагестане. За 23 дня широкомасштабной войны в Ираке американцы потеряли убитыми 113 человек. Это – ужасающе сопоставимые цифры. Мы официально потеряли не менее пяти тысяч солдат и офицеров убитыми, неофициальные цифры потерь среди мирного населения – до 100 тысяч, в Ираке – 1300 человек, это – столь же ужасающе несопоставимые цифры. Где демонстрации помощи оставшимся в живых, но пострадавшим детям? Где демонстрации усилий, сколько-нибудь сопоставимых с теми, что потрачены во всяких ООН на противодействие «агрессии», по предотвращению новых кошмаров в наших нищих школах?

Нету их. Знаете почему? Потому что получив «ключ» от собственной «камеры», мы еще толком не научились запираться изнутри, дабы побыть наедине с собой, разобраться в самих себе и себя же самих привести в порядок. Не научились ценить собственную свободу и благополучие важнее всего другого.

Собственно, и американцам теперь предстоит самое главное сражение – за мозги. Час мародера не может длиться вечно. Обустройство бывшего лагерного барака на почти 30 миллионов рабских душ потребует времени и сил. Постепенно им дадут ключ (марионеточное правительство), потом снимут решетки с окон (санкции). Потом…

…Потом – освобожденные рабы сами нарисуют на окнах квадратики. Обязательно нарисуют.