Цивилизация
«Тут кое-кто стал позволять себе накладные карманы, — говорил, помнится, герой Леонида Броневого – градоначальник из фильма «Тот самый Мюнхаузен», — так мы этого не позволим.» Не то чтобы градоначальник был большим кутюрье, но шить любил. И как всякий градоначальник-закройщик, был не чужд тяге надиктовывать моду.
Помнится, в мои школьные годы (в историческом масштабе срок все же совсем недавний) советский «dress-code» подразумевал минимум всяческих вольностей: мышино-коричневый унисекс, скрывающий человечность молодых растущих организмов, военрук-парикмахер, дисциплинарно наказуемая длинная стрижка у юношей и столь же предосудительные брюки у особей женского пола. Мы так с этим сжились, что многим даже в голову не приходило поставить эту дурь под сомнение. А когда она отошла прочь в ностальгический туман юности вместе с прочей большой дурью великой державы-недотепы, к ней даже приклеилось оправдательно-спасительное словечко «зато…»: зато какие были отношения, зато как все было просто, зато как молоды мы были… Собственно, последнее – это и есть самое главное «зато», отграничивающее место и время, о которых всегда приятно воспоминать, но куда ни в коем случае нельзя возвращаться из настоящего, которое потом тоже покажется прекрасным.
Казалось бы, причем здесь Путин? А вот причем.
На днях он наконец высказался по одной весьма скользкой проблеме, которую я с интересом наблюдаю в ее эволюции уже не первый месяц. И, признаться, ждал: как же это Кремль выкрутится из этой скользкой ситуации. А вот как.
Касается это того самого «dress-code», то есть формы одежды. А еще точнее – борьбе татарских женщин-мусульманок за право фотографироваться на паспорт в платке (хиджабе), надежно прикрывающем лоб, уши и шею фемины от алчущего взгляда стороннего самца, как то предписывает Коран делать всякой фемине по исполнении ей возраста половозрелости, то есть лет с 13.
Коран предписывает, но не внутриведомственные инструкции МВД. Правда, татарские власти в них сначала и сами несколько подзапутались. И поначалу, видимо, под впечатлением роста мусульманского самосознания и собственной суверенности (ведь сколько было татарско-башкирских эмоций по поводу того, чтобы в новых российских паспортах непременно писали про национальность, даже специальный татарский и башкирский вкладыш отстояли), разрешили правоверным мусульманкам, если им уж так неймется, фотографироваться в платке. Но потом, видимо, уже впечатлившись тем, куда может завести слишком бурный и смелый рост такого самосознания (смотри кинохронику из Нью-Йорка 11 сентября 2001 года), передумали и в платках фотографироваться запретили.
Четыре женщины из татарского города Нижнекамска с этим не согласились и пошли в суд. Суд, будучи уже наставленным светскими татарскими властями на путь истинный (к тому же во времена путинского выстраивания властной вертикали не забалуешь – чай, не добрый дедушка Ельцин), в иске отказал. Потом отказал и суд верховный того же Татарстана. Остался у женщин один путь к справедливости, как они ее понимают, – писать письмо Путину. Написали.
То ли он его прочел, то ли прочел и его, и многочисленные статейки на сей счет в прессе (а история татарок-борцов за чистоту веры вплоть до паспорта привлекла изрядное внимание), но, посетив на днях татар в связи с их большим-пребольшим праздником, он выразился в том смысле, что фотографироваться надо все же без платка, потому что закон для всех один, к тому же – вот закавыка: мол, поедут эти женщины за границу, а заграница их в платочках не поймет и не узнает. Лукавый Путин не стал уточнять, что именно его волнует больше: что закон для всех один или что шенгенское закордонье будет испытывать трудности с идентификацией наших мусульманских красавиц.
Видимо, его все же волнует нечто третье. Его волнует, что кое-кто «стал позволять себе накладные карманы». И он понимает, что допустить этого нельзя.
Надо признаться, редко когда решения, действия или манеры власти вызывали у меня такое же с ней искреннее согласие, как в этом случае.
Оно, конечно, с либеральной и политкорректной точки зрения, жутко некрасиво что-либо людям запрещать: короткие юбки, брюки клеш, длинную стрижку, особенно если волосы отдают, к примеру, неестественной голубизной. Да мало ли чего еще – писать и читать книги, смотреть всякое, а не только одобренное верховным главнокомандующим (он же – главный друг детей) кино, ездить, куда вздумается, а не только по путевке комсомола, ну и так далее. Почему же надо непременно не дозволять мусульманкам фотографироваться на паспорт в платке? (Впрочем я бы сюда добавил еще один запрет – православным попам преподавать Закон Божий в светских школах, но это уже другой разговор.)
Вообще-то, конечно, можно было бы и позволить. Но не просто так, из либерального принципа ничего и никогда никому не запрещать, а именно осознанно. Осознавая, что тем самым делается первая уступка иному образу жизни, иной модели общественного поведения, иному пониманию ценности человеческой личности и, наконец, иной философии свободы и, соответственно, иному государственному устройству общества. Уступка первая, но далеко, уверяю вас, не последняя.
Потом у «освобожденных женщин Востока» и стоящих за ними бородатых мужчин, которые, будьте уверены, в решительный час и выйдут на первые роли, разыграется аппетит к иным проявлениям их самосознания. И требования их будут все более решительными и наступательными, а главное – все менее терпимыми по отношению к тому самому образу жизни и поведения, который не настаивает фанатично, как на неотъемлемом, своем праве фотографироваться на паспорт в хиджабе. То есть – к нашему общероссийскому образу жизни. Который все же, как ни крути, ближе общеевропейскому, чем, к примеру, общесаудовскому или общеиранскому.
Они потребуют построить новые и новые мечети. Сначала – рядом с храмами других религий. Потом – вместо них. Они потребуют ввести раздельное обучение мальчиков и девочек, потом скажут, что девочек вообще учить не надо. И работать им не надо – пусть дома сидят. Кстати, на паспорт в Саудовской Аравии женщин вообще никак не фотографируют, потому как паспортов у них нет, а вписаны они в паспорт мужа. Нормы шариата будут сначала просто ставить в пример светским законам на территории с преобладающим мусульманским населением. Потом – попробуют поставить вместо этих светских законов, а потом заговорят о распространении норм шариата на новые территории. Если этнические объекты такого миссионерства упрутся – в конце концов объявят джихад. И прежде всего объявят джихад всем этим либеральным благоглупостям вроде свободы личности во всех ее проявлениях, не говоря уже о таких мелочах, как длина волос, юбок, фасон брюк или галстуков (которые вообще-то в исламском мире не приветствуются). И если какая женщина все же захочет сфотографироваться на паспорт без платка, то вряд ли уже сможет.
При этом я вовсе не утверждаю, что какая-то религия (и, соответственно, ассоциирующийся с ней образ жизни и пр.) плохая, а какая-то хорошая. Вовсе нет. К тому же шариат вообще оказался на сегодня едва ли не самым эффективным на земле средством борьбы, к примеру, с воровством, вообще преступностью и супружескими изменами. Не говоря уже о хроническом алкоголизме многих православных.
Все это — всего лишь частное скромное напоминание: если уж делать уступку во имя политкорректности, то делать осознанно. И помнить, что ислам – по сравнению с христианством – религия молодая. Между ними разрыв – семь столетий. И вполне логично, что такая растущая молодая религия на определенном этапе своего взросления начинает свой «крестовый» поход против неверных (а это понятие в истории человечества всегда имело преходящее и крайне субъективное значение), что она начинает свою непримиримую, нетерпимую к инакомыслию и бескомпромиссную миссионерскую работу – как водится, «огнем и мечом».
И ничего «исторически» страшного в этом нет. В конце концов уцелевшие после резни христианских конкистадоров потомки инков, ацтеков и американских индейцев сегодня чувствуют себя вполне комфортно. Ведь всякая молодая религия рано или поздно приходит к периоду спокойной, тихой и сытой старости. И дряхлости. И становится предельно политкорректной. В чем, конечно, немалая заслуга тех, кто «душил» новое еще тогда, когда оно только пыталось быть агрессивным. В этом смысле их усилия будут не напрасными.
